Вернулся Святогор, один.

— Слуги боятся лабиринта, как огня, — бросил он легкомысленную фразу.

Видимо, в глазах моих отразился такой ужас, что Святогор заговорил скороговоркой:

— Ну, что ты! Они послали за Назиром. Он единственный знаком с планом лабиринта.

И мысленно я вдруг споткнулась об имя, произнесенное им, прокручивая в отчаянии еще и еще раз его слова.

— Назир?! — тихо и удивленно пролепетала я.

— Да-да, Назир! Разве это не замечательно, Еленушка?

— А кто он?

— Я не знаю. Слуги сказали лишь: "Срочно пошлите за Назиром, только он посвящен".

— Что-то брат молчит, — всхлипнула я и позвала громко по-русски: — Коля, откликнись! У тебя все в порядке? Скоро тебя вызволят оттуда.

— У меня все отлично, — голос прозвучал поразительно бодро и задорно. — Плохо только, что темнеет, становится плохо видно. А я уже начал понемногу разбирать текст.

— Текст?! Какой текст?

— Древний, конечно!

Ошеломленная, я не нашлась, что ответить, только прижалась к Святогору, но тут же отпрянула, заслышав приближающиеся шаги. Перед нами возник наш утренний сопровождающий.

— Вы — Назир? — уточнил Святогор.

Тот кивнул.

— Жаль, что я не знал этого раньше. Я бы еще утром передал, что вам просил кланяться человек, написавший такие строки:

Ветер имя мое носит, пряча в зелени от зноя,

В струях звонкого фонтана звук простой его омоет.

А в вечерний час устало попрощается Светило.