– Мне нужно полчаса на размышление, – заявил фон Шенхаузен.

Майор демонстративно посмотрел на часы.

Оберст достал из брючного кармана карманные часы на цепочке.

– Сейчас десять тридцать. В одиннадцать ноль-ноль встречаемся здесь.

Офицеры козырнули друг другу и разошлись.

Когда Игорь и майор вернулись к своим, Скоблик снял фуражку и платком вытер мокрый от пота лоб, хотя погода была прохладной. Все же зима – хотя и мягкая, европейская, без снега.

К майору сразу подошли два командира.

– Кто парламентер, что ответил?

– Оберст Шенхаузен, какой-то фон, мать его за ногу. Кадровый офицер. Просит полчаса на размышления.

– Ха, размышления! Да он по рации со своими связаться хочет.

– Да пусть! Если они запросят помощь, никто не придет, наши уже в десяти километрах от городка этого, пробились. У немцев вся бронетехника под Кенигсберг стянута, им не до гарнизона Кранца.

– Будем ждать.

Офицеры закурили. Майор пустил дым и повернулся к Игорю:

– Ты о чем с ним говорил?

– Он спрашивал, не немец ли я?

– А ты?

– А что я? Коренной русак, так ему и ответил.

– Он, наверное, подумал, что ты перебежчик ихний.

Время тянулось томительно, майор успел выкурить две папиросы «Беломорканал».

Посмотрев на часы, он снова поднял белый флаг: