— Ты правильно сравнил насилие с делением урана, — ответил ему Борис. — Но эта реакция не обязательно приводит к взрыву — её давно научились замедлять и контролировать. Так же и здесь: имеется, имеется механизм, позволяющие контролировать насилие!

— Какой механизм?

— Самый элементарный. Культура. Культура не в смысле набора знаний, а как эстетический код… эстетический код, отрицающий пошлость! Ведь пошлость — это стремление убедить себя в какой-то момент, что все проблемы решены, что тебе хорошо и так далее. Relax and enjoy![31] Пошлый человек, заняв место негодяя, немедленно станет таким же, и у других неизбежно возникнет желание с ним расправиться. Уничтожим пошлость — уничтожим основу для зла внутри себя. И тогда зло, приходящееся ответом на другое зло, быстро прекратится.

— То есть ты предлагаешь…

— Я предлагаю, — воодушевлёно подхватил Борис, решительно поднявшись со своего кресла, — впервые в человеческой истории в основу социальной революции положить настоящую, высокую культуру. Раньше подобное было невозможно хотя бы потому, что миллионы людей, которые вынуждены были пахать землю и заниматься тяжёлым и грязным трудом, объективно не имели доступа к культуре. Но сегодня мы вовсю приближаемся к новому миру, в котором этого привычного труда не останется, всё будут делать машины, роботы, компьютеры. Технический прогресс сегодня уже вовсю выталкивает людей в области, где нужно работать головой, мечтать, думать о великих вещах, о Вселенной, о Боге… Но вместо того, чтобы впервые со времен изгнания Адама дать людям возможность заниматься подобными прекрасными вещами, приближаясь к Творцу, нынешние хозяева жизни делают всё, чтобы превратить людей в дебилов.

Борис остановился на секунду, вытер ладонью пот со лба и продолжил:

— Самое страшное сегодня состоит в том, что эти негодяи убивают в людях саму возможность преображения. Раньше человек мог, оказавшись даже в самой жуткой ситуации, оставаться внутри самим собой… например, рабом в каменоломне распевать про себя Stabat Mater или читать сонеты Петрарки. Сегодня в каменоломнях работают в основном машины, а высвободившихся людей распределяют по каким-то бесконечным ячейкам, офисам, точкам сервиса, подчиняют всевозможным регламентам, кодируют, оскопляют, лишают возможности самостоятельно думать. Школьные программы переделывают в расчёте на дебилов, в вузах учат, в лучшем случае, функциональному ремеслу. Телевидение и массовая культура выбивают у людей последние мозги, а остающиеся постоянно промывают рассказами про «ужасы сталинщины» и всех революций вообще. То есть: сидите себе, граждане, спокойно и жрите, всё равно всё уже решили без вас. Но те, кто так придумал — глупы. О, как же они глупы! Они уверены, что революции случаются исключительно от отсутствия хлеба и зрелищ. А ведь можно сделать так, что революция возникнет как культурный феномен. Как протест против их пошлости и их гламура. Против их сытости и самодовольной влюблённости. Никто не будет ходить на митинги и бегать со знамёнами, некого будет в подполье ловить! Взрывная энергия станет накапливаться подспудно и незаметно, однако когда рванёт — удар придётся точно по адресам негодяев, по выстроенным ими лживым институтам! Если сила сконцентрирована, то она сокрушительна. А то, что произойдёт потом, окажется нечто новым и прежде невиданным — диктатурой чести. Власть возьмут те, кто сохранил в себе культуру и благородство. В мир придут другие смыслы. Люди поймут, что теперь они по-настоящему освобождены, поскольку смогут, не заботясь о куске хлеба и крыше над головой, начать задумываться о вещах вечных, творить, разговаривать с Богом… А негодяев даже не придётся расстреливать — погрузить всех на пароход, да вывезти куда-нибудь на Мозамбик или в Таиланд.