– Иди за мной, – сказал Маркони и вышел из комнаты. Он вывел меня в холл и показал шесть комнат, в которых лежали без сознания девять пациентов. – Наши пациенты с «гриппом». Сорок восемь часов назад у них проявились симптомы неконтролируемой диареи, тяжелого обезвоживания. Мне представляется, что если бы мы смогли сделать томограмму, то нашли бы неприятные изменения, происходящие внутри. Но не исключено, что я ошибаюсь. Может быть, надо просто подождать завершения трансформации.

– Господи Иисусе, они инфицированы?

– Вот это я и хотел тебе сказать. Некоторые из них по прибытии прошли твою проверку. Мне кажется, что паразит располагает не единственным способом для попадания внутрь тела.

– Как они…

– Ты слышал мои слова о диарее?

– О. О, боже мой…

– Да.

– И… вы просто держите их здесь? Вместе с обычными больными? Они могут превратиться в монстров в любое мгновение…

– Не думаю. Пропофол, похоже, остановил процесс. Ты же видишь, что мы привязали их к кроватям. Самое лучшее, что мы можем сделать при подобных обстоятельствах. Когда через несколько дней снотворное перестанет действовать, вот тогда мы и примем решение.

– Какое еще решение? Убить ублюдков, док. Прежде чем они не освободились.

Он ничего не сказал.

– Я могу вывести вас из карантина, – сказал я. – И я имею в виду прямо сейчас. Мы нашли путь наружу.

– На самом деле?

– Старый паровой туннель в подвале. БИЭПИ – и все остальные – ничего не знают о нем, потому что он был заложен кирпичами. Выводит за периметр. Мы сохранили его в тайне, но если вы хотите уйти, то можете уйти со мной.

– С какой целью? Где еще я смогу поработать с инфицированными пациентами? Нет, здесь я приношу больше всего пользы.

– Как хотите.

– А можно мне спросить: чего ты надеешься добиться?

– Э, свободы? И я не хочу быть таким уж пессимистом, но ходит слух, что военные объявили весь этот кусок земли потерянным и собираются сбросить на него чертову бомбу.

– Мы с тобой уже говорили об этом, как я сюда приехал. Я предполагаю, что ты этого не помнишь. О моей книге? Под названием «Вавилонский рубеж»? Ни о чем не говорит?

– Да, не помню. Звучит так, словно она про Джейсона Борна.