– Хмммммм?
– Не знаю, говорила ли тебе, но я кое с кем виделась.
– Ммм. Хорошо. Он хорошо выглядит?
– С психотерапевтом, я имела в виду. Из-за посттравматического стресса и всего такого.
– О. Лады. Это хорошо, конечно. Дай мне знать, если он, э, окажется суперзлодеем.
Я опять уплыл.
– Дэвид?
– Хмм? Что? Уже утро?
– Ты бы хотел всего этого не знать? Типа тебе бы стерли из мозга воспоминания обо всем этом, и ты бы стал как все остальные?
– Ага. Но на самом деле… нет. Если бы кто-нибудь пришел ко мне и предложил то, что ты только что сказала – давай, прими таблетку и все забудешь, – я бы отказался. Я бы побоялся, что забуду и все хорошее. Ведь если я все это придумал, то мог придумать и тебя.
– Конечно, я не говорю, что ты все придумал.
– Именно так бы ты говорила, если бы была воображаемой.
– Хорошо, давай спать.
– Эй, ты сама все начала.
Молчание. Я начал засыпать.
– Я собираюсь перечитать последнюю книгу Маркони, там есть мысль, от которой я никак не могу отделаться, – сказала Эми. – Он говорит, что та часть вселенной, с которой человек может экспериментировать, статистически мало чем отличается от нуля процентов. У нас есть огромная вселенная, триллионы триллионов миль пустого пространства между галактиками, а человек может постичь только то, что перед глазами – маленький туннель в несколько футов в ширину и несколько футов в длину. И Маркони говорит, что на самом деле мы вообще не живем во вселенной, мы живем внутри собственных мозгов. И все, что мы видим, – лишь крохотное отверстие в повязке на глазах; все остальное заполнено нашим воображением. И когда мы думаем, что мир жестокий или хороший, холодный или горячий, мокрый или сухой, большой или маленький, – все это целиком и полностью идет из нашей головы и не из чего другого.
Какое-то время мы лежали молча. Наконец я сказал:
– Ну ведь хорошо же, если бы это было правдой?
Эми ответила тихим похрапыванием.