В трейлере была мебель, но диван пах так плохо, что мы вытащили его во двор. Мне кажется, раньше трейлер использовался в Новом Орлеане после урагана и заплесневел. В уголке жилой комнаты стояла наша рождественская елка – друхфутовое пластиковое дерево с огромными глазами на выкате и механическим ртом. Джон нашел его в благотворительном магазине; в самом низу елки был голосовой механизм, и, как мне кажется, первоначально она должно была петь юмористический христианский рэп, когда кто-нибудь проходил мимо. Мы вставили в нее батарейки, рот широко раскрылся и стал испускать высокий электронный визг испорченного оборудования, пока мы опять ее не отключили.

Под деревом стоял подарок Джона – упакованный предмет, имевший форму арбалета.

Я чувствовал, понадобятся годы, чтобы развеять вихрь лжи, возникший вокруг инцидента, который СМИ окончательно окрестили «Зулусская эпидемия». Только одно все признали единодушно – на самом деле меньше семидесяти человек было заражено патогеном, который, как все решили, являлся редкой формой бычьей губчатой энцефалопатии, вызванной употреблением в пищу зараженных сосисок с мутировавшим протеином. Так что окончательный список жертв, согласно отчету ЦКЗ, включал в себя 68 человек, умерших от Зулу, и 406, погибших в результате насилия, вызванного массовой истерией.

Куча народа в городе пыталась оспорить отчет. И еще большее число горожан было несогласно с отчетами первых. Появились сотни разных версий, общество просто не поверило в то, что им сказали люди в строгих пиджаках. В конце концов, Им не было необходимости ничего скрывать – Они просто утопили правду в вихре противоречивых историй. Наконец мир сдался и двинулся дальше. Примерно так же, как произошло во всей этой истории про конверты с сибирской язвой после 11 сентября.

Хорошо. Не имеет значения. Теперь оставалось только ждать, не повторится ли эпидемия, в другом городе. Но пока ничего.

Снег понемногу заметал маленький деревянный крест, который мы поставили на могиле Молли. Каждый раз, когда я смотрел на нее, представлял себе, как заменяю его на маленькую звезду и полумесяц, чтобы соседи подумали, будто моя умершая собака исповедовала ислам. Я ждал звонка от Эми, но дождался стука в дверь. Я предположил, что это репортер, и даже слегка приободрился, поскольку приобрел новое увлекательное хобби – каждому из тех, с кем я разговаривал, излагал совершенно другую версию этой истории. С чего бы только другим веселиться?

Но когда я открыл дверь, оказалось, это детектив Лэнс Фальконер, в черной водолазке и выглядевший так, словно его только что вырезали с обложки GQ. Лишь через секунду я заметил костыли.