Она присела, прощаясь, но вместо «ваше величество» сказала с такой готовностью, будто уже работает личным секретарем:

– Главное все-таки подъем империи и сельского хозяйства, это будет сделано, ваше величество! А вы правьте миром, не отвлекайтесь, не отвлекайтесь. Не все ли равно, какая из женщин придет к вам в постель? В темноте все мы одинаковы!

Поздним вечером я с балкона моих апартаментов с раздражением смотрел на ярко освещенную часть двора перед главным зданием, куда со стоянки экипажей степенно сходятся благородные дамы и знатнейшие лорды.

Это для нас вечер, а для них начало дня. Всю ночь будут тусоваться, сплетничать, флиртовать, затевать новые интриги, еще не распутавшись со старыми, и вообще вести привычную жизнь придворных, вне которой себя уже не мыслят.

Музыка звучит игриво-фривольная, намекающая на нечто под платьем, здесь все разговоры в основном вертятся вокруг подобных тем, кто кого и как, древняя любовная игра, принявшая немыслимо усложненные формы, обросшая условностями и даже создавшая свой язык из улыбок, взглядов, намеков, взмахов веера, приклеенных мушек и прочего-прочего, аксессуары чего все еще множатся и разрастаются.

Хрурт от двери спросил с сочувствием.

– Прогуляетесь?.. Там такой праздник… Вам не помешает пройтись хотя бы малость.

– У них всегда праздник…

– А сейчас вообще, – заверил он. – Мы же их спасли!.. Теперь всю жизнь будут праздновать.

– Отучим, – буркнул я. – Господь человека создал не для веселья.

– Но человек противится?

– Человек всему противится… Ладно, в самом деле покажусь народу. Мол, я тоже, как и все, веселюсь как бы. Выкажу единство власти и народа. Это отольется… тьфу, зачтется.

Как бы нехотя спустился по церемонной лестнице, в нижнем зале с высокого свода падает яркий праздничный свет, там всажены квадратно-гнездовым методом исполинские люстры на сотни свечей, сверкающие мириадами осколков хрусталя, что вполне могут быть даже не хрусталем, а гранеными бриллиантами, кто знает, как тут императоры с ума сходят, сгребая в свой дворец все сокровища империи.

Альбрехт с сэром Рокгаллером, оба с угрюмыми лицами, у настежь распахнутых дверей наблюдают за весельем во дворе.

Я сказал приветливо:

– Сэр Рокгаллер, наконец-то и вы на этом некультурном мероприятии. А то все в работе, все в работе.

Он ответил со вздохом:

– Всегда танцуют… Как в них только столько влезает?

– Это у них вместо воинских упражнений, – пояснил Альбрехт с усмешкой. – У нас с копьем и мечом занимаются по несколько часов, а тут всю ночь танцуют. Тоже, наверное, утомительно.