– Ты слушай ее, великий князь. Она дело говорит, знает лучше нас.

– Я слушаю, князь, но перед королем покорствовать и тушеваться не собираюсь. Наследнику русского престола это не к лицу.

Урсула вздохнула.

– До чего же ты упрям, царевич.

– В отца, княгиня, пошел. Иван Васильевич тоже был царем и с пути своего не сходил. Коли не он, то и Русь великой не стала бы. Я намерен быть как он, строгим и справедливым. Отец ни перед кем голову не склонял. Перед ним самые высокие вельможи на коленях стояли.

Вишневецкий усмехнулся и заявил:

– До того, как других на колени ставить, царевич, надобно сначала государем стать.

– А я и стану. Даже если король польский не окажет мне поддержки.

– Смири гордыню, царевич, – сказала княгиня, – пока ты не в том положении, чтобы показывать ее.

Отрепьев понял, что переиграл.

– Извиняйте, погорячился.

– Перед нами можно, царевич, – продолжила Урсула. – Но не в Кракове.

– Да, – проговорил Вишневецкий, – без поддержки короля, а значит, и магнатов, войска тебе не собрать. Поэтому упрямство и норов оставь на поход. Там они будут востребованы. Но не при дворе короля.

– Я все понял.

Вишневецкий неожиданно сменил тему:

– Сейчас неплохо было бы охоту устроить. Лось и кабан из чащи вышли. Мои люди подкорм им бросили. Но хорошая охота – это не день и не два дня. У нас времени нет. Но ничего, как все в Кракове сложится, поохотимся во владениях пана Мнишека. Там тоже сейчас зверья да птиц много.

Отрепьев удивился и спросил:

– Значит ли это, что после Кракова мы поедем в Самбор?

– Если все сложится, царевич. Хочется Марину увидеть?

Константин Константинович и Урсула переглянулись, улыбнулись.