Атаман вздохнул

— А за мою только двести. Продешевили, идолы. А ты сам — на земле сидишь, или — как?

— Одно время служил. Потом сидел. Сейчас опять в седле.

— Ага. А здесь чего забыл?

Велехов шагнул вперед, положил на стол письмо от Платонова. Атаман не обратил на него ни малейшего внимания

— Депешу я потом почитаю. Ты мне — как есть расскажи.

— Хочу диверсионную группу сделать.

— Какую-какую?

— Диверсионную. У нас ошибка в том, что мы все время защищаемся. А они все нападают. Надо наоборот…

— Э… мил друг, ну ты хватил. Да у меня почитай под полсотни маневренных групп в горах. Авиаразведка. Конная разведка.

— Ага. Одну расстреляли недавно. Местные нас за километр чуют — казаки прошли. Лошадей у местных нет. Нас и видать и слыхать. Моджахеды — как только мы идем, либо прячутся, либо засаду мастят. Верхи бегут — кто, если не казаки. А местные их не выдадут. Часть их за освободителей держат, а части — жизнь дорога.

— И что предлагаешь?

— Пешком. В одежде как у местных. С оружием, как у них, с базара.

Атаман хрипло захохотал

— Ну, ты и дал, казак. Пешком… пока карабкаться будешь, или подохнешь, или в засаду влетишь. А если кто тебя с воздуха заметит — так бомбами и пулеметами и причешет…

— Местных как то не замечают.

— Кто сказал?

— Много мы тел видим? Сводки откройте — одно и то же. Кровь, следы волочения. Кровь, следы волочения. Даже если и подраним кого — через месяц все равно на ногах.

— И думать забудь. Мои архаровцы наткнутся — откроют огонь без предупреждения. Разбираться не будут, кто — свои, чужие…

— Так меня тоже взять непросто. Что в горах, что так. Первыми они меня не увидят, а потом оборемся. Местные материться не умеют…