«Безумцы», – думал обо всем этом Берг.

Сам он просто хотел посадить Карин в эвакуационный крейсер вместе с Лотаром, а что потом – уже не важно. Шеф, кажется, чувствовал то же самое.

Где-то там плелись интриги, делились зоны влияния, переправлялась контрабанда и уничтожались ненужные проекты, а они тут просто выживали, проскакивали, как змеи, в щели между острыми клинками, рисковали и каким-то чудом не сходили с ума.

Он закрывал глаза и принимал тот факт, что им может быть конец, что Шеф может не развернуть вовремя корабль. Зена может не открыть ангар. И вообще, все что угодно может произойти, но Шеф почему-то все равно делает.

«Потому что не держится за жизнь», – внезапно понял Берг, открывая глаза.

Он видел Шефа, видел часть приборной панели, почти целиком состоящей из непонятных для него элементов, видел, как тот хмурится, выкручивая рычаг, прежде чем колеса соскальзывают с крыши. Он действовал так, словно уже мертв, и значения не имело, что именно остановит его существование – просто хотел не облажаться то ли перед живыми, то ли перед самой смертью. Он не пилот, не заканчивал академий, но все равно знает, что делать. Лотар ему почти не подсказывает, почти не страхует, а он профи, хоть и с ушибленной головой. Конечно, с двоящейся картинкой перед глазами никто бы не рискнул сесть за штурвал, и времени не было, но Шеф…

«Все, кто хотели стать, как он, остались жалкой пародией, и я в том числе», – без особой горечи сказал себе Берг и внезапно понял, что, если после всего случившегося у него и есть будущее, оно будет совсем другим, а следом вдруг поднялась неистовая злость на систему и идиотские взгляды на убийц.

«Мы имеем право на будущее. Мы все», – думал он, и идея улететь с этой планеты уже не казалась ему совсем безумной. Общество его не примет после всего, но не плевать ли ему на это общество? Он мог бы сбежать с парнями, раз он уже вне закона, отстреливать вот даже сраных контрабандистов, что жизни ему на службе не давали, а при надобности – с Дорианом латать парней. И это было бы лучше, чем тот жирный крест, который он – идиот – поставил на себя.

Этот приступ злости на самого себя и безвольную покорность обстоятельствам – а теперь именно так он смотрел на согласие с системой – совпали с крутым поворотом. На каменном берегу острова, возле самой базы, корабль развернулся на все сто восемьдесят градусов и двинулся к запертым воротам ангара. Именно в этот миг менялись настроение и взгляды Берга, а главное – к злости добавлялась надежда, что у него есть шансы на новую жизнь, потому что врата ангара все же открывались, прямо перед носом корабля. Недостаточно быстро, потому одна из острых граней все же задела часть ворот, сбив корабль с курса, и тут уже Лотар, не церемонясь, схватил штурвал поверх рук Шефа.