Она не даст умереть ему быстро. Он это знал, но видел обычно лишь как она убивала. Как она пытает и мучает, он даже не представлял. Ее игры были адской болью, но она ее причиняла без злобы, как бы случайно. Что будет, если она решит мучать всерьез? Сколько это будет длиться? День? Два? Месяц?

«Лучше бы она отдала меня своим тупым увальням», – думал Дориан, снова закрывая глаза, чтобы не видеть ее сейчас – слабую и раздавленную, чтобы не обмануться и не пожалеть ее.

Он правда считал, что лучше бы его отдали тупым Черепахам, которые приковали бы его к трубе, как Берга, били бы ногами и насиловали с глупым смехом. Что-то подобное Дориан пережил, когда только попал на ЗиПи3. Его били чуть ли не за каждое слово, несколько раз насиловали, потому что он как-то не так посмотрел на кого-то из своих стражей. Ему все время твердили, что он Камень – раб, пыль, никто, жалкая мразь, на которую великая Зена никогда не посмотрит. И лучше бы не смотрела!

Тогда все это не было единым потоком. Побои и издевательства сменялись тяжелой работой и короткими передышками, но, если бы этот поток боли стал постоянным, Дориан бы выдержал. Он был уверен, что выдержал бы, не свихнулся бы, стиснул зубы и выжил бы. Главное, что тогда у него был бы шанс на спасение. Его могли отбить, спасти, как спасли они Берга. Он бы выбрался, а теперь шансов у него не было.

От Зены не сбежишь и боль, которую она может причинить, едва ли можно выдержать не сойдя с ума, он и так боится ее до безобразия. Внутри все дрожит от одной только мысли, что она доберется до него. От такого состояния до безумия недалеко, а он меньше всего хотел потерять себя, лишиться последней гордости и начать ползать перед ней на коленях, целуя ее ноги и умоляя о пощаде. Он видел, как нечто подобное творят другие. Он и так слишком много ей подыгрывал, а теперь, когда проиграл, не имел права на слабость.

«Но что я могу? Что я могу здесь и сейчас в таком положении, не чувствуя рук?» – думал он и вспоминал одно из главных развлечений его курса в академии. Они искали самые нелепые смерти. Тогда им было смешно от глупости людей, что проводила к смерти, а теперь он перебирал в голове эти истории, понимая, что не знает, что ему делать.

«Да как умереть, если у тебя ничего нет?!» – буквально взвыл он мысленно. Задержать дыхание так, чтобы умереть? В такое он не верил. Понимал, что даже если сможет продержаться до потери сознания, то, когда лишится чувств, мозг услужливо заставит тело сделать вдох. Остановить сердце силой воли? Если так кто-то и может, то сам Дориан в это не верил. Он считал это невозможным, оставалось захлебнуться кровью, благо руки с двух сторон как бы держали голову, мешая повернуть ее на бок. Нужно было только понять хватит ли у него духу откусить себе язык.