С позиций здравого смысла ничего страшного не случилось. Работу здесь Пендель сможет закончить и самостоятельно. Благо инструкции он получил самые подробные, да и голова у Пендельки работает как надо. Пугает разве что неясность. Посмертные дары, чужие жизни, которых должно было остаться в избытке, куда они делись? Ведь не мог же он, в самом деле, израсходовать все. Магистра вон в куски разорвало, люстрой сверху накрыло, и ничего — выжил. Хоть и ненадолго. А тут и вовсе ерунда.

— Тебе в лагерь надо, — Пендель помог подняться на ноги. — Башка отвезет

— Да иди ты! — Зверь поморщился, глянул на «Мурену». — До лагеря я и сам доберусь.

Второй раз пламя вспыхнуло, когда он садился в пилотское кресло. Но этот удар они с «Муреной» приняли на двоих. И огонь отступил. На время, Зверь многое бы дал за то, чтобы узнать, сколько же времени у него осталось.

Бегство от огня. Вечное бегство. Сколько еще получится убегать?

Два часа от кратера до плато он протянул исключительно за счет «Мурены». Ее сил хватало на то, чтобы поддерживать своего пилота. Пламя гудело где-то далеко и не могло приблизиться. Пока.

Убить бы кого-нибудь. Забрать жизнь. Спасти себя. Это самый простой выход сейчас — убийство. Но ведь не хватит сил остановиться. Стоит начать, и одним трупом дело не ограничится. Придется забирать минимум три жизни, одну — чтобы спастись, и две — про запас. А это нерационально. Бессмысленно спасать четыре жизни, чтобы забрать потом три. Или больше? Возможно, что больше, если не получится убить незаметно, если остальные попытаются остановить.

Самый простой выход не всегда самый правильный.

'Сейчас нужно добраться до дома. До того места, которое стало домом здесь. Там будет легче. Забраться в берлогу, залечь, спрятаться. От всех. Один на один с пламенем, и стены вокруг, не способные защитить, но дающие поддержку. Крохотную. Однако это лучше, чем ничего.

Если приходится выбирать между смертью и победой, нужно побеждать, не выбирая. Может, получится? Должно получиться. Нельзя же, в самом деле, взять и подохнуть из-за собственной глупости.

Сколько времени осталось? Два, от силы три дня, сказал Гот. Столько было у Костыля. У остальных — если и больше, то ненамного. Что ж, возьмем пять суток для верности. За этот срок все решится так или иначе.

Легко и четко, как всегда, машина опустилась перед ангаром.

Расстегивая ремни, Зверь увидел Гота. Тот быстро шагал через летное поле. Липа его еще не было видно, но нетрудно представить себе холодную маску снаружи и легкое раздражение: «ну, что на сей раз?» под маской.