Но отплытие свершилось только через неделю.

За это время и вече, обещанное народу Киршага, успело состояться, и тризна по погибшим в заповедном лесу, на которую съехалось все кравенцовское лыцарство, – среди них множество моих знакомых еще по каллисгратовским пирам.

Жаль, не было самого Оболыжского. По моему настоянию князь отправил ему хвалебное письмо с пожеланиями скорейшего выздоровления.

Хватило даже времени Никодиму – он успел выполнить свое горячее желание и присягнул мне как своей госпоже на верность, поцеловав крест. Все было обставлено трогательно и весьма торжественно – не хуже, чем когда он присягал Пор-фирию Даже лучше: ведь кроме кравенцовского лыцарства присутствовали сразу две княжеские фамилии – в моем липе и лице Михаила.

Но самое главное, что князь Михаил за это время собрал целый полк из своих дружинников.

– Хватит приключений, любовь моя! – объяснял он мне, почти не прекращая целовать меня, – Мы прибудем в Вышеград спокойно. Без осложнений. И пусть для этого потребуется хоть целая армия – у Кравенцовского княжества достаточно людей, чтобы защитить наше с вами счастье, любезная моя княгиня, от кого угодно!

«Но не от немилости вашего вышеградского цара…» —думала я с тревогой. Слова многомудрого Каллистрата о запрете брака между столь значимыми особами, как князь и княгиня, не шли у меня из головы.

Несколько раз я порывалась сказать об этом Михаилу, но… Счастье и так мимолетно. Зачем омрачать его мгновения бесплодными размышлениями о будущих неприятностях?..

Зато какое было отплытие! Четыре ладьи, восемь стругов Михаил приказал, чтобы кроме гордых серебристо-зеленых квасуровских знамен и вымпелов на мачтах реяли также и бело-золотые шагировские стяги.

Пышность прощания не поддается описанию. А если учесть, что почти полдня нас сопровождала и вся флотилия киршагских рыбаков, то будет ясно – народная любовь к князю получила в этот день подкрепление не на одно десятилетие!

Прибытие в Дулебскую гавань получилось не менее пышным, хотя и с оттенком настороженности. Внезапное появление объединенного флота двух княжеств – морского Кравенцовского и, до этого вполне сухопутного, Сурожского – вызвало немалый переполох в порту. Дулебский лыцар Евграф, срочно прибывший к пристани, на которой разгружались наши корабли, хоть и демонстрировал все виды почтительного гостеприимства, но привел с собой такую дружину, что сомнений не оставалось – опасался захвата города.

Наши слова о том, что в Дулебе мы проездом, задерживаться не собираемся, а нуждаемся только в хороших лошадях для верхового передвижения на Вышеград и отличной карете для княгини Шагировой, были встречены с очевидным облегчением.