– Ничего не думаю и думать не хочу, – пожала я плечами. – У меня сейчас одно в голове: как обезопасить нашего сына?

– Обезопасить О чем ты? Даже если принять слова пара на веру, то что может угрожать ему здесь, в Киршагском кремле? Ни одному лазутчику сюда не забраться! А если и доберется вдруг, то ты его мысли сразу узнаешь, – на том его век и кончится.

Без стука распахнулась дверь. На пороге стоял наш сын. Сонный, растрепанный. В руке перед собой он держал за хвост дохлую мышь.

– Бобо, – сообщил он и показал обнаженное предплечье.

– Что? Сынок! – сорвалась я со своего места. На тонкой детской кожице, чуть выше гривны, краснело две точечки. – Укус! – вскрикнула я – Она его укусила!

– Ну и ничего страшного! – с показной беззаботностью заявил, подходя, Михаил. – Мышат мы, что ли, бояться будем? Я выхватила у малыша животное и показала мужу: – Вот они, твои лазутчики и диверсанты! Забыл, что нечисть через любую тварь может действовать?!

– Но ведь это всего-то мышь, – попробовал успокоить меня Михаил. – Ну не загрызет же она нашего сына!

– Но заразить какой-нибудь гадостью может! Боже мой, да ведь если нечисть объявит людям бактериологическую войну, при нынешнем средневековье это будет верная гибель! Что? Что делать? Куда бежать?

Михаил стоял, не зная, как меня успокоить, и только растерянно следил за моими терзаниями.

– В подвал! – вдруг осенило меня. – В пещеры! Если Бокше помогла «опочивальня», то и Олежеку поможет! Вылечит! Идем, скорее!

– Но я не могу бросить полки… – возразил Михаил.

– А я не брошу своего ребенка! – запальчиво выкрикнула я.

И, схватив малыша за здоровую руку, повела его вниз.

По пути нам встретился дозорный, который мчался к Михаилу. На бегу он оповестил:

– Царовы полки уходят! – и понесся дальше.

* * *

Я тряслась в карете, придерживая голову моего спящего малыша у себя на коленях.

Три сумасшедших дня, проведенных в пещерах рядом с сыном, у которого все больше распухала укушенная рука, едва не довели меня до нервного срыва. Когда к концу третьего дня нарыв прорвало, гной вышел и воспаление начало быстро стихать, я не выдержала и разрыдалась у Бокши на руках.

Выйдя же на четвертые сутки из подвала, я встретила мужа, который только-только разобрался с делами за те три часа, что прошли на поверхности, и собирался наконец спускаться к нам.

Не останавливаясь, без всяких предисловий, я поставила его в известность: – Еду прятать сына в своем мире!