– Хороша защита! – презрительно хохотнул князь Зиновий. – Только и толку, что из-под нее не слышно ничего!

– Да толк-то не только в этом, – вздохнул Михаил. – И великая княгиня правильно сказала – если скафандр открылся, значит, это не просто так. Значит, гривна почуяла опасность неминучую для своего хозяина! – Да какая опасность может быть у нас тут? – не унимался Зиновий. – Сидим, беседуем. Была бы сеча – вот то опасность! А здесь – Не те опасности для скафандра важны, которые при сече бывают, – пояснил Михаил. – Разве бывало когда-нибудь, чтоб гривна от удара защищала? Не бывало. А вот ежели опасность странная, на первый взгляд, может, даже и незаметная, – вот тогда она раскрывается.

– Какая ж такая опасность сразу двум князьям тут у нас стала угрожать? – раздраженно спросил Зиновий, который никак не мог примириться с важностью синюшного скафандра, который, оказывается, даже и при сече бесполезен!

– Хорошо, если только двоим, – поделилась я своими опасениями.

И как бы в ответ на мои слова ртутным блеском покрылся и сам князь Зиновий. Ахнул беззвучно. Вскочил. Сел. Пригорюнился.

– Не волхвы ли против нас невидимые сети плетут? – осторожно поинтересовался князь Микула, отодвигаясь от своего синюшного соседа, – Заговоры свои и наговоры, по-творы и волхвования? Как великий князь о том думает?

– Волхвы всегда были, – пожал плечами Михаил. – А скафандры не раскрывались. Да и видел я вчера этих волхвов – жалкий вид сейчас имеют. Даже при царовом дворе их уважать перестали.

– И все же я скажу! – прозвучал вдруг голос князя Ондрея.

– Пропала немота? – хмыкнув, поинтересовался князь Василий. Но его насмешки никто не поддержал.

– Говорите, князь, – попросил Михаил. – Важные вести у вас?

– Очень! – быстро сказал Ондрей, опасаясь, что снова покроется своим странным блеском и онемеет.

Я тоже этого опасалась, потому что вести были важные и заслуживали того, чтоб их услышали.

– Сообщает мне брат мой, Косма, которого я оставил в Кошелеве за себя. Мол, началась во всем княжестве болезнь непонятная. Наподобие навьей истомы. Все акты стали то ли как дети, толп как старики. Ничего не хотят, ничего не делают. Где сядут – там и сидят, где поставишь их – там и стоят. И не только анты. Голутвенные то ж. Лыцаровы отпрыски. И сами лыцары некой томностью охвачены.

– То есть получается, что в Кошелевском княжестве делается то же самое, что и здесь у нас? – спросил Михаил.

– Вот то и получается! – запальчиво рубанул воздух кулаком князь Ондрей. – И где мы тогда свои силы возьмем?..

Он собирался добавить, что хотел бы сам поехать в вотчину, чтоб разобраться, как оно на деле, но сказать о том не успел – скафандр вновь сомкнулся на нем.