Крис, вздрогнув, открыл глаза.

— Простите, князь…

— Полноте, право, ничего страшного. — Холя любимого пальца доставляла Мещерских очевидное удовольствие. — Как по мне, так хоть и всю неделю лежак амортизируйте… — Тон его несколько изменился. — Да только, похоже, не выйдет. Закончилось ваше ожидание, милостивый государь. Покуда вы до ветру ходили, мне тут сорока на хвосте принесла: человечек в село приходил, от Ваяки. На подходе бунтовщик, скоро уже будет…

— Что?!

— Да вы не вскакивайте, чудак человек, лежите себе, как лежали. Я ж говорю: скоро будет, а не уже прибыл. Ощущаете разницу?

Покинув облегченно всхлипнувший табурет, Мещерских прошел к окну, распахнул его настежь и, подставив ногти рассветным лучам, полюбовался перламутровыми отблесками.

Хмыкнул, присел на подоконник и крепко задумался.

— Мизинчик, стало быть, уконтропупили, Иван Иваныча тоже во фрунт поставили, а теперь, братцы мои, ну-ка отвечайте, да побыстрее: чья нынче очередь, а? Молчите? Ну и молчите себе, не больно надо. Мы тут сейчас умного человека спросим… Христофор Вонифатьич!

Крис, вздрогнув, открыл глаза.

— Простите, князь…

— Полноте, право, ничего страшного, — привычно откликнулся Мещерских. — Одного в толк не возьму, господин Руби: человек вы молодой, в Козе заметный, у его высокоблагородия определенно в фаворе, стало быть, с немалыми видами на будущее; отчего ж вам не спится-то по ночам?

Крис насупился.

Не рассказывать же, в самом деле, симпатичному, но малознакомому обер-оперу, что каждую ночь, стоит лишь заснуть, ему являются эти, из Великого Мамалыгина: они идут перед ним чередой, заглядывают в глаза, тянут к сытому, румяному Кристоферу Руби исхудалые руки — и он, с воплем проснувшись, уже не может заснуть. Лучше уж дремать днем понемножку. Когда сон зыбок, эти, которые с бородами, не успевают прийти…

Он дремал, трясясь на мохнатом ооле, добираясь из Дуайи в Форт-Уатт, дремал под грохот рельсов, пока расхлябанная дрезина, сотрясая хлипкие мостики, мчала его из Уатта на юг, в Форт-Машку, дремал, подскакивая на узкой скамеечке в телеге, пока ленивые нуулы неспешно тащились из Машки сюда, в забытый богом поселок на правобережье Уурры; он дремал и здесь каждый день, вот уже почти неделю.

Но по ночам он не спал.

Ни разу.

Не хотелось.

— Бессонница, князь, — уклончиво откликнулся Крис.

Мещерских оживился.

— Э, Христофор Вонифатьич, это вы бросьте! В ваши годы сном манкировать эскулапы весьма не рекомендуют. Бессонница, говорите? Эка невидаль! Это мы мигом поправим! Эй, Ромуальдыч!