Любопытные жители южных ймаро, случайно оказавшиеся в поселке, останавливались, отводили в сторону повозки и, выпустив на траву стреноженных оолов, тоже поспешали к Двум Валунам, занимали места, молча и сосредоточенно ожидая начала. Толпа все росла.

— Уф! — Пробравшись сквозь уважительно раздвигающееся скопище к невысокому бугорку, открывающему прекрасный вид, обер-опер обнажил голову и тщательно обтер лоб платком. — Пришли. Гляньте-ко, Христофор Вонифатьич, супостат-то наш уже тут как тут.

Крис перевел взгляд с жутковатых безлицых фигур туда, куда указывал Мещерских. На высокой стопке скрученных валиками оольих попон восседал туземец, схожий с каменным изваянием. Длинные, перехваченные желтой повязкой волосы рассыпались по широким плечам, спускались на мускулистую грудь, застывшее лицо напоминало отлитую из меди маску и только глаза, похоже, жили своей, отдельной жизнью: стоило изваянию чуть размежить веки, и толпу окатывало белым холодным огнем.

— Точно ли он, князь?

Обер-опер укоризненно оттопырил губу.

— Экий вы, право, странный, господин Руби. Мне ли не знать? У меня вся тутошняя шантрапа с малолетства на учете, и Ваяку того же, почитай, три раза оформлял приводом. Каналья первостатейная! Помнишь ли, Ромуальдыч?

— Вестимо, батюшка, — отозвался дядька. — Первейший был озорник!

Мещерских нахлобучил фуражку.

— Если хотите знать, огонь был парень. Кабы не я, пропал бы ни за грош; как пить дать, кончил бы каторгой. А так, вишь, аж в Козу залетел…

— Да уж, — хмыкнул Крис.

Обер-опер вскинулся было, поглядел внимательно, однако смолчал.

С реки повеяло прохладой. Спокойное солнце висело над далекими холмами. Зеленые рощи, тянущиеся от самой околицы, пыль, клубящаяся над дорогой, и знакомый запах оолльего кизяка, кучами уложенного поодаль, были столь обычными и мирными, что Кристофер Руби, чуть прищурившись, окинул взглядом группу людей в желтых повязках, окружавших бунтовщика.

— Вы уверены, князь, что он не откажется говорить?

— Я уверен, что все устроится, Христофор Вонифатьич. О! Кажись, начинают!

Один из стоящих вокруг человека-изваяния заговорил.

— Пора, начнемте, дети Тха-Онгуа, во имя Творца, — сказал он не очень громко. — М'буула М'Матади, Сокрушающий Могучих, почтил вас присутствием. Но он не станет вести суд и выносить приговор. Он поручает вам разрешить это богопротивное дело согласно «Первозаповеди» и воле избранных вами людей. Решайте без злобы, без мести, без мягкости, а как велит закон предков, как подскажет вам Тха-Онгуа.

Желтая повязка колыхнулась. Говоривший поклонился народу и судьям, затем, придерживая ладонью длинный ттай, молодцевато вернулся на место и застыл по левую руку М'буула М'Матади.