И будут они каждый год прилетать сюда в гости. Втроем. Типа на дачу…

По губам нгуаби ползла непроизвольная улыбка, когда он воображал себе Вождя в эксклюзивных нарядах от Заяйцева, благоухающей крутыми ерваальскими парфюмами, с элегантной сумочкой через плечо и ведомым за руку рыжим оторвой, среди ошалевших от благоговения горцев… То-то будет здорово!

Так славно все складывалось! Нужно было только еще чуть-чуть подождать. Ну какая муха ее укусила позавчера?

Да и он, правду сказать, хорош… Нет бы, как обычно, промолчать, подняв брови, когда на циновку со стуком и плеском опустилась миска похлебки. Но нгуаби, как назло, слишком устал и был раздражен. Весь день над сельвой гремели тамтамы, сообщая о все новых погромах, а прибывающие воины из окрестных селений рвались в битву немедленно, не желая слышать ни о какой подготовке, и даже вдвоем с Убийцей Леопардов Дмитрий с трудом сумел утихомирить эту голозадую партизанщину.

— Опять вожжа под хвост попала? — хмуро бросил он, стирая с бороды густые комья расплескавшейся кляппи. — Или куда?

Сказал и прищурился, ожидая привычного взрыва.

Но Гдлами просто отошла к очагу, присела на циновку и вкрадчиво спросила:

— Не забыл ли грозный нгуаби, как подобает говорить с Вождем?

Грозный нгуаби чуть не подавился супом.

— А величайшая из Вождей, случаем, не забыла, — осведомился он, прокашлявшись, — как жена должна относиться к мужу?

Величайшая из Вождей ядовито улыбнулась:

— К кому, о непобедимый?

— Повторяю для тугоухих, о трижды несравненная: к му-жу.

— Ах, к мужу? Недолго и забыть, если муж приходит к очагу лишь жрать и дрыхнуть. И когда жрет, молчит, как колода, а когда спит — орет на всю хижину: «Ттай выше, болван! Тяни носок, кому говорю, тяни носок, чурка безмозглая! Иолд оторву!» — Гдламини показала клычки. — А потом подруги спрашивают у жены, не поймал ли муж любовника и кто этот счастливец. И не хотят верить, что дура-жена соблюдает верность этому, так сказать, мужу…

Нгуаби поморщился.

— Успокойся. Война идет, уж это-то Вождь могла бы понять?

— Я понимаю, что мой отец, великий воитель Дъям-бъ'я г'ге Нхузи, зачал меня в перерыве между боями! Потому что он любил мою мать! Потому что видел в ней не стряпуху и не служанку, а жену. И хотел от нее детей!

Началось!

— Да подожди ты с детьми…

— Подождать? — взвилась Гдлами. — До старости? До Темной Тропы? Люди шепчутся: Пришедшему-со-Звездой нежеланна мвамби людей дгаа. А может, кто-то из них пуст, потому что прогневал Творца? Тогда — кто?