«Все, что у меня осталось, это моя жизнь, и вы в любой момент можете отнять ее у меня», — думает Ваун. Всю свою жизнь он чувствовал себя самым лучшим, а теперь он окружен такими же, как он, — не менее чем тремя сотнями таких же. Зеркальный зал. Ему кажется, будто его заточили в граненый кристалл.

Он не отвечает, Аббат печально улыбается ему и переходит к делу:

— Медицинский отчет. Готово?

— Медик, — доносится голос из-за спины. Ваун вытягивает шею, чтобы взглянуть на говорящего, а потом понимает, что это ни к чему. — Один погиб Он умер хорошо и не страдал.

— Мы скорбим о потере, — торжественно произносит Аббат, и вновь хор ему вторит:

— Согласны!

Ваун разглядывает свои колени. Стоило бы ему знать, что убивать представителя Братства бессмысленно и глупо.

— Подробности? — спрашивает Аббат.

— Пока не опознан, — говорит невидимый медик. — Мы проинформируем его приора, как только сможем. Ранен один из техников, обслуживавший вентиляцию, но это чисто поверхностное ранение.

Это новость встречается приветственными возгласами.

Аббат поворачивается к Вауну:

— Одного брата потеряли, одного приобрели. Тебе бы доставило удовольствие первое время иметь личное имя, брат?

— Коммодор Ваун, ультийское командование. Трудно говорить формальным и дисциплинированным голосом, когда четырехлетка только что обнаружил, что у тебя расстегнута ширинка… Невозможная сдержанность! Как они могут не злиться?

— Брат Ваун. — Ребенок Аббата отказывается сосать. Он сует бутылочку в карман и усаживает малыша на плечо. Уверенные и точные движения. — Ты, очевидно, не тот, кого мы ждали.

— В смысле, не Приор?

— Это его титул. Лидер небольшой группы. У нас есть и другие титулы. Ты же говоришь на андилианском.

— Они.. то есть мы, — сурово говорит Ваун, — мы выкачали ему мозги.

Он чувствует, как вздрогнуло разом все собрание, несколько малышей заплакали.

Лицо Аббата чернеет.

— Честь его памяти!