Он повернулся к ним спиной и кивнул нам. Мы вышли на улицу под летний дождь. Мне было не по себе. Господь обнял меня за плечи. Я чуть было не отшатнулся.

— Не бойся, Марк. Тому, кто меня любит, незачем меня бояться. Сергей! Константин! — и он сгреб в охапку и их тоже. — Как же с вами хорошо, ребята! Не нужно действовать кнутом и пряником, то бишь огнем и исцелениями. Вы служите мне и так. Как я устал от чудес! Каждый раз мне приходится рвать ткань мироздания. Это насилие над творением, Марк.

Мы вышли на дорогу. Машины не было. Верно, перепуганный таксист счел за лучшее смотаться сразу, как только пришел в себя. Спецназовцы по-прежнему были без сознания.

— Очнутся, когда мы уйдем, — успокоил Господь. — Ну что ж, пойдемте пешком. Погода хорошая.

Надо сказать, что дождь моросил не переставая. Но мне почему-то было безумно весело. Словно я, не вставая, осушил пару бутылок шампуня. Хотя я не исключал возможности, что эта ночь — последняя в моей жизни.

— Господи, а если они заявятся к нам завтра на танках? Ты же им адрес дал!

— Не заявятся. Танков пожалеют. К тому же генерал Сергеев очень любит свою дочь.

До трассы мы добрались минут за пятнадцать и там поймали машину. Знал бы водила, кого везет! На следующий день Господь возглавил российское правительство».

Я поднял глаза от рукописи. Мне хотелось разрыдаться. Я кусал губы. Боже! Как же все хорошо начиналось! На меня нахлынули воспоминания: моя первая встреча с Эммануилом, падение Лубянки, тусовочная квартира с компьютерами, захват власти, наше первое с Марком поручение, путешествие в Европу… И Господь, могущественный, милосердный, прекрасный… Господь! Мы все были как пьяные от него. О Боже, Боже! Сам-то он знал тогда, кто он на самом деле?

Марк писал и о захвате Думы, и о нашем путешествии, и о войне. Все это я знал. Через все это мы прошли вместе. Лишь чуть-чуть другой взгляд, другое отношение, другой характер. Вернее и честнее моего.

Я пролистал Китай, Японию, Индию, Исламский мир вплоть до Мекки.

Дальше непрерывное повествование заканчивалось и шли отрывки. Довольно сумбурные.

«…Я сорвался после Хиджаза, точнее, после нашего с Петькой бедуинского плена. Слишком много смертей за один раз.

Позвонил Давке.

— Саляму Алейкум, падишах! Как урожай по основной статье дохода?

— Э-э-э… А что?

— Достать можешь?

— Обижаешь, брат! Сколько угодно, когда угодно, самого лучшего! И в подарок.

— Тогда действуй! Ты меня понял?

— Надеюсь.