Родом он был из Нерчинска, ныне Читинской области. Знатное место — дикие степи с плоскогорьями. Не случайно, испокон, в царской России тут каторга была. Уже потом обросли местные пустоши поселенцами, как правило, из бывших каторжан. Вот и отец его, Пётр Антипович, был поселенцем. Отмотал срок с лихвой, отмытарил… Казалось бы — иди теперь, мил-человек, на все четыре стороны. Да куда? Кто тебя, каторжанина, ждёт? Родственнички какие были, давно уже всеми правдами-неправдами от него открестились. Потому и остался в тех диких местах. Избу небольшую поставил, женился на местной бабёнке Авдотье. Та нарожала ему троих деток — троих пацанчиков. Все как один — крепыши, в кости широкие, в отца удались. Данила был самым старшим…

Тут революция. «Долой царя!» Разноцветная чехарда: белые — красные — зелёные. Не прогадал Данила — «К каким пристать?» — выбрал цвет крови, как самый верный. Подался к красным. Сначала воевал в партизанском отряде. Потом в регулярной части под командованием Фрунзе. Хлебнул из солдатского котелка. Помотался по фронтам Гражданской войны. Два ранения. Один орден. После войны был направлен от своей части в военное кавалерийское училище.

В сорок первом ему исполнилось тридцать девять…

Мы стояли у затушенного уже кострища. Жало, только что сменившись с поста, был неподалёку, шагах в десяти. Прислонившись спиной к сосновому стволу, он не сводил с нас глаз. Я слушал Упыря молча, лишь иногда поддакивая.

— Ну, посуди сам, откель взялись все эти герои прошлых веков? Мифы и легенды ходячие… Что за толковище немыслимое устроили? И чего они все поделить не могут? У меня калган как чайник выкипает, когда начинаю об этом думать, мысли бурлят… Может, хоть ты мне, Дымыч, чего втолкуешь? Жуть как надоело ставнями кацать.

«Пребывать в недоумении, значит», — услужливо подсказал мне Антил, покопавшись в нашей памяти.

— Ладно, втолкую чуть позже, и только то, до чего собственным умом дошёл. А ты покуда, Данила Антипыч, хозяйство своё покажи, как обещался.

— Ну, это на раз. Идём. — Он обернулся и негромко приказал: — Жало, давай вали в лагерь, шагов за сто впереди. Да блындачь мне в оба! Ходют тут всякие…

Когда Жало исчез в зарослях, Упырь двинул по лесной тропе, я за ним. Мой цепкий взгляд выхватывал каждую мелочь, достойную внимания. Потому, когда через двенадцать минут мы приблизились к расположению лесного лагеря спонтанно возникшей «интербригады» всех времён и народов, у меня уже сформировался чёткий вывод: место базирования «Упырёва хозяйства» было выбрано крайне неудачно. Оно больше напоминало расположение какого-нибудь Слёта ветеранов, приковылявших в загородный лес повспоминать былые дни.