А солнце, забыв всякую меру, буйствовало вовсю. И Александр Штейман уже различимо слышал шипение собственной крови, неторопливо вскипающей в жилах.

Единственное, что помогало ему не только выжить, но и сохранить величественность позы, была ненависть. Не простая, знакомая каждому, а леденящая, до отказа заполнившая гулко бьющееся о ребра сердце. Ненависть до того холодная, что самим присутствием своим хоть немного уравновешивала жару.

Мерзавец Харитонидис…

Насколько же легче все прошло бы, во всяком случае, для Александра Эдуардовича, согласись эта бесчувственная горилла дать «добро» на проведение торжественной порки непосредственно в Козе. Скажем, на главной площади. Или, на худой конец, у заставы. Так нет же! Этот кретин, этот убийца, неизвестно за какие заслуги назначенный губернатором, отказал в столь пустяковой просьбе категорически, сославшись на свое же, тринадцатилетней давности, распоряжение, строго-настрого воспрещающее проявляться в пределах «поселка, населенного инопланетными гражданами» туземцам, не имеющим удостоверений полезной личности.

Подобные аусвайсы, подписанные лично Его Превосходительством, имелись у сотни-другой-третьей особо смышленых и удачливых особей, освоивших профессии уборщиков, посыльных, ассенизаторов, носильщиков, лакеев. Почти два года назад, в день провозглашения независимости Королевства Нгандвани, счастливым обладателем синенькой книжечки, дающей право на заработок, стал Его Величество Муй Тотьяга Первый, законный суверен и легитимный повелитель планеты. Но ни один из его генералов, фаворитов и членов кабинета министров такой привилегии, разумеется, удостоен не был. А без всей этой публики, равно как и без присутствия возможно большего количества аборигенов, вся торжественная, так любовно и тщательно продуманная церемония теряла всякий смысл…

«Нет! — ответил глава Администрации, прочитав предложение господина Штеймана. Затем внимательно, не перебивая, выслушал дополнительные доводы, понимающе кивнул, подумал и снова сказал: — Нет!»

После чего сообщил, что сам он, подполковник действительной службы Эжен-Виктор Харитонидис, полагает предстоящее действо несовместимым с офицерской честью, а посему не видит никакой нужды в личном своем присутствии на спектакле, будучи полностью убежден в такте, опыте и профессиональных навыках уважаемого Генерального представителя.

Слова профессиональные и уважаемый этот орангутанг произнес, словно сплюнул.

— С— сука, — выцедил .Александр Эдуардович, скрипнув зубами. — Су-у-ука…

После достопамятного инцидента в губернаторском кабинете, не получившего, к счастью, широкой огласки, оба они, и подполковник, и Каменный Шурик, старались по возможности избегать встреч наедине, придерживаясь на людях сдержанного, официозно-корректного стиля отношений. Но атмосфера в управе сгустилась до того, что даже ночной зверь баб'айа, любивший раньше нагадить у крыльца, учуяв некие флюиды, изменил маршрут своих предрассветных прогулок по спящей Козе.