— Мы готовы, — выкрикнул с места Мкиету. — Скажи: как?
— Очень просто. Выдайте нам наших и ваших врагов, которых подослали в горы смущать ваши умы…
Сотник резко вскинул руку, указывая на Дмитрия.
— Вот этого! — он все-таки не сдержался и зашипел, некрасиво брызгая слюной. — Это не ваш, я вижу! Это мохнорылым! Отдайте его мне, и ответ блистательного Ситту Тиинка будет милостив!
— Вы ошибаетесь, чужеземец, — настырный старик Мкиету и на сей раз сунулся раньше вождя. — Это наш нгуаби. Он — дгаа, как и мы.
— Нет! Нет! Я еще не ослеп. Он — враг! Его место на бумиане. Вы, грязные горцы, слышите?! Я требую отдать мохнорылого мне! — Ккугу Юмо взвизгнул. — Иначе Железный Буйвол пройдет по вашим землям!
Из всех присутствующих разве что Дмитрию понятна была абсурдность угрозы. Ни при каких обстоятельствах прокладка железной дороги через ущелья дгаа не была бы утверждена руководством Компании. Но на невежественных горцев — сотник был в этом уверен вполне — жуткий посул обязан был произвести должное впечатление.
Однако же — не произвел.
Напротив, старейшины гневно забормотали. Даже рассудительный, осторожный Мкиету побелел от гнева. Еще никто и никогда не смел так вести себя на Великом Совете. А сотник окончательно потерял контроль над собой. Он не кричал уже, а позорно верещал, топая ногами, как сварливая женщина.
Гдламини поднялась с табурета.
— Ты болен, чужеземец, — она участливо усмехнулась. — Хворому не достойно быть посланцем. Иди и обратись к лекарю, да поскорее…
Брови дгаамвами сошлись на переносице, и голос подернулся изморозью.
— Мгамба, проводи гостя!
Круглое лицо Ккугу Юмо затвердело. Он умолк, но ни от кого не укрылось усилие, с которым удалось ему вновь принять благопристойный вид.
— Надеюсь, мы еще встретимся, высокочтимая дгаамвами. И ты, нгуаби…
нгуаби…Дмитрий лучезарно улыбнулся. Его с детства было сложно брать на испуг, тем паче при свидетелях.
— Жду с нетерпением. Только не надо грубить, детка.
— О! В следующую встречу я постараюсь быть ласковее самой Миинь-Маани, — Ккугу Юмо отрывисто поклонился. — Прощайте, горные друзья!
Некоторое время все молчали. Затем Гдламини хлопнула в ладоши, подчеркивая: срок рассуждений окончился и сейчас она будет говорить как вождь.