– Ступайте в северный трансепт, – продолжала Элоатри, обращаясь к Брендону тоном, не терпящим возражений. – И ждите меня там.

Она повернулась к другим. Эренарх долго, задумчиво смотрел ей в спину, потом повиновался.

* * *

Люк «Телварны» отворился, и ворвавшиеся в него ароматы Дезриена теснились в голове у Иварда. Синий огонь на запястье радостно запульсировал; из двух небольших огней рядом с ним фонтаном били образы: быстрая как ртуть чистота, множество разноцветных вспышек, прорывавшихся сквозь завесу, отделявшую его от некогда знакомого мира. Пробежавшая по спине полоса боли погнала его вперед. Остальные огни, побольше, тоже двинулись следом. Их любопытство и страх жгли его сложным набором химических веществ, которые они непроизвольно выделяли.

Он ощутил металлический лязг. Один из огней заговорил; на этот раз слова его прорвались к Иварду.

– Нью-Гластонбери.

Ивард не знал, что это означает, но синий огонь разгорелся ярче, и от него растеклась по телу приятная теплота. Маленькие огоньки вокруг него мерцали и роились своей собственной, замысловатой жизнью, одни – медленно, другие – быстро. Некоторые из маленьких огоньков меняли окраску или гасли у основания одного из больших огней – с этим он обменивался жизненным веществом. Он попытался станцевать протест, но не получил ответа.

Пелена на мгновение спала, открыв взгляду высокое здание – прекраснее всего, что он видел до сих пор. Оно тянуло его к себе сложными ритмами стекла и камня. Он отозвался танцем радости и узнавания. Кто-то из остальных показывал ему, исполнял это... нет, не на «Телварне». Мгновенное замешательство снова завесило мир пеленой; он ощущал реплики остальных, но не понимал их и плелся вперед в синей дымке, следуя за остальными огнями.

Прохлада окутала его, свет приглушился немного, и в голове зазвенели сладкие запахи – что это за цимбалы такие?

...ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ...

Кто-то ведь пел это.

А потом перед ним возникло женское лицо, доброе, в ореоле седых волос. Ивард ощутил любовь, прохладу на лбу, губах, груди. Синий огонь снова взвился радостно, потом чуть погас, и он пришел в себя.

– «...то, чего искало твое сердце...» – всплыла в памяти только что услышанная фраза. Он улыбнулся женщине. Потом пелена вернулась на место, но на этот раз Ивард отчаянно боролся с ней. Женщина погладила его по щеке и отступила в сторону, а он, ненавидя себя за противные, змееобразные движения, потащился дальше. Одно хорошо: Грейвинг не видит его сейчас.

Злость его расчистила пелену по краям зрения, и он смог разобрать окружавшее его огромное пространство. Часть его, поглощенная синим пламенем, рисовала в воображении толпы людей; он видел – или обонял? или ощущал еще как-то? – как они величественно передвигаются по залу, стремясь к белому столу далеко впереди. На столе сверкало что-то серебряное.