— Да! — сказал Савва. — Три раза звонила некая Марина Астахова. Сначала узнала, кто в Анафеме занимается греховным обогащением, ее переключили на нас. Я говорю: что у вас за дело? А она мне сразу. — дайте начальника! Нету, говорю. Потом еще два раза звонила и опять отказалась со мной беседовать. Сказала, через полчаса еще раз попытается тебя поймать.

Пока Корняков рассказывал, Артем сложил в папку какие-то бумаги, открыл оружейный сейф, достал пистолет, сунул в кобуру. Савва следил за его действиями с все возрастающим интересом.

— Через полчаса мы будем на Рублевке, — на ходу сказал Чернышев. — Скажи, пусть звонит в отдел общественных связей, сообщит, что у нее за дело. И спускайтесь вниз — выезжаем.

Старший контроллер вышел из кабинета. Корняков взглянул на Даниила, пожал плечами и потянулся за трубкой.

* * *

Марина положила трубку спутникового телефона на базу, отключила питание. Все — звонить больше нельзя, а то перерасход времени станет заметным. Надо ехать а Москву.

Девушка повернулась к выходу и вскрикнула: в дверях стоял отец Базиль.

Стоял и улыбался. Странно, не по-настоящему, одними губами. Глаза смотрели холодно и жестко.

— Я думал сохранить тебя до самого конца, — сказал он спокойно. — Жаль.

Марина метнулась мимо него к выходу, уже протянула руку толкнуть дверь, уже видела, как, выскочив из дома, рванет вверх по расчищенной с утра улице, но в эту секунду плечо как будто взорвалось болью и моментально онемело. Марина ойкнула, попыталась зажать его рукой. В ладонь тут же вонзились сотни электрических игл. Рука отнялась.

В глазах потемнело от боли, разум с трудом цеплялся за реальность.

— Что… кто вы? — спросила Марина сквозь слезы.

— Уже не важно. Главное — кто ты. А еще интереснее — кем станешь.

Отец Базиль поднял руку. Слепящий, мертвенно-бледный свет ударил, как показалось Марине, прямо в лицо. Она хотела закрыться, отвернуться от нестерпимого сияния… поздно. Холодный и одновременно обжигающий, как жидкий азот, поток хлестнул по щекам, шее, рукам. Кожа моментально пошла мурашками, тело одеревенело. Волна холода распространялась все дальше, и вот она дошла до родинки на плече.

Папиллома как будто очнулась от многолетнего сна. Марина почувствовала, как что-то зашевелилось, рванулось вверх, раздирая кожу. Она повернула голову, хотела посмотреть, что же это. Хвостики всех трех родинок шевелились, как живые, тянулись вверх, стремясь вырваться на свободу. Сама папиллома набухла и пульсировала. Марина закричала и потеряла сознание.

* * *

Когда машины свернули с трассы на ухоженную, чуть припорошенную снегом бетонку, ведущую к правительственному поселку, Артем спросил у командира «опричников»: