— Брат Роман, — спросил командир, присаживаясь рядом на одно колено, — что у нас?

— Внешняя охрана нейтрализована, — доложил взводный. — Брат Александр пошел внутрь. Брат Родион ранен.

— Сильно?

— В живот.

Командир поник. Артем спросил:

— Скорую вызвали?

— Пока нет.

— Вызывайте. Брат Кирилл, — сказал Чернышев, — не время сейчас. Потом отплачем. Идемте в дом.

На открытой веранде второго этажа, прячась за резными перильцами, появился охранник. Укороченный АКМС подрагивал в его руках, словно живое существо, смертоносное и безжалостное.

Савва приметил его первым, закричал:

— Арте-о-о-ом! — и рванул из кобуры «макаров», чувствуя, что не успевает.

Брат Кирилл среагировал быстрее. Схватил с земли автомат связанного охранника, и, единым движением передернув затвор и развернувшись на пятках, нажал на курок.

«Калашников» скупо плюнул огнем. Короткая — в три патрона — очередь словно перечеркнула человека наверху. Он вздрогнул, выронил оружие, нелепо всплеснул руками.

АКМС глухо стукнулся о крыльцо, прогрохотал по ступеням. Следом, даже не успев простонать, на камни упал охранник. Мягкий всхлип — и изломанное тело застыло прямо перед входной дверью. По вычищенным от снега плитам потянулась кровавая дорожка.

Брат Кирилл вздрогнул, поднялся, неуверенно подошел. Даниил и Артем двинулись следом, взводный Роман что-то забормотал в рацию, испуганно поглядывая на своего командира. Савва стоял посреди двора, сжимая пистолет обеими руками.

Охранник не шевелился.

— Святый Крепкий! Святый Боже! Прости меня, Господи!

Бывший собровец отбросил в сторону автомат, рухнул на колени перед телом охранника, забормотал:

— …кто я такой, чтобы наперед Господа жизнь обрывать?!

— Брат Кирилл! — позвал Чернышов. Никакой реакции.