— Брат Кирилл! Вы нам всем жизнь спасли. Командир не реагировал.

— Что с ним? — спросил Артем у Даниила. — Дань, помоги…

Инок покачал головой.

— Нет, я не могу. Только он сам может этот грех отмолить. Только сам… Пойти к духовнику, покаяться с чистым сердцем, принять схиму. Удалиться в скит, денно и нощно молиться и истязать плоть, вымаливая прощение у Господа.

Брат Кирилл поднял голову.

— Вы думаете, это поможет, брат Даниил?

— Господь милостив! Вы взяли грех на душу, чтобы спасти жизни других.

Коротко простучала автоматная очередь. Савва бросился к входной двери:

— Пошли! После поговорим…

На первом этаже царил разгром. Стулья перевернуты, большой обеденный стол в просторном холле валялся у стены, из раздвижной стеклянной двери торчат одни осколки.

На полу ругался и стонал связанный курилинский телохранитель. Рядом с ним вытянулся охранник Марошева, темные волосы мокли в небольшой кровавой луже.

Сверху донесся сильный удар, что-то неразборчиво закричали.

— На второй этаж! — скомандовал Савва.

Широкая, как проспект, лестница поднималась наверх полого и неторопливо — в три пролета. Шары, искусно выточенные из разных пород дерева, венчали перила на поворотах. Кое-где на них блестели свежие бурые потеки.

Второй охранник Марошева лежал на ступенях последнего пролета с неестественно вывернутой правой рукой. Продрав плотную ткань свитера, из рукава беззащитно торчал обнаженный кусок кости. На опрятно вычищенной одежде расплылось пятно крови.

Площадка второго этажа была пуста. Но у самого начала коротенького коридора привалился к стене раненый «опричник».

Савва быстро осмотрел его:

— Как ты?

Рана в боку хоть и сильно кровоточила, но казалась не опасной.

«Навылет, и никакие органы не затронуты», — с облегчением подумал Корняков.