Самарин не ответил, он боялся вывести Трэша из состояния транса, в которое тот потихоньку впадал. Трэш сидел на полу и бормотал что-то свое. Черное вороненое дуло потихоньку клевало носом, убаюкиваемое этим бормотанием. Самарин еще раз огляделся. Он не находил решительно ничего такого, что могло бы ему помочь в этой ситуации. Можно было попробовать броситься на Сигизмунда Трэша и выбить у него пистолет, но для этого необходимо было встать и обогнуть стол, а потом преодолеть расстояние до стены. На это потребовалось бы не менее пяти-шести секунд – пуля летит быстрее. Самарин с ненавистью посмотрел на стол, преграждавший ему путь к спасению. И тут он заметил черный ящик. Решение пришло моментально. Он схватил его и швырнул в Трэша. Раздался грохот, а затем визг, который обычно издает внезапно сломавшаяся циркулярная пила. Сноп искр выглядел как фейерверк, вырвавшийся из-под контроля пиротехников. Самарин инстинктивно пригнулся, закрыв руками голову. И вовремя – над ним в стену ударился черный ящик, отброшенный пулей. Трэш и дуло смотрели на него пустыми глазницами. Пороховой туман спешил скрыться из комнаты, воспользовавшись открытым окном.

Трэш как-то жалко улыбнулся.

– Самарин, – сказал он, как ни в чем не бывало, – я давно хотел тебя спросить: каково это быть клоном?

– Не знаю. Для меня это обычное состояние.

– Но ты же всю жизнь считал себя человеком. И вдруг оказалось, что ты – клон. Пусть толланской ветви, но клон.

Самарин пожал плечами. Под рукой больше не было ни одного предмета, который можно было бы использовать.

– Я и сейчас считаю себя человеком. Мне плевать на ваши штучки с клонированием. У нас это называется расизмом. Это противозаконно и неприлично.

– Неприлично, – машинально повторил Трэш и поднял пистолет, – вот оно.

– Что? – не понял Самарин.

– Ключевое слово. Неприлично. Если ты не возражаешь, я выкурю сигару.

– Можешь курить, не останавливаясь, всю оставшуюся жизнь.

Трэш вынул сигару, затем зажигалку и прикурил. Комната наполнилась ароматом «Виллура». Трэш прикрыл глаза. По его лицу пробежала тень блаженства. Он выпустил огромное толстое кольцо. Оно, дрожа и вращаясь, поплыло под потолок. Самарин следил за ним, как завороженный. Кольцо было плотным, почти осязаемым. Он подумал, что вот сейчас оно ударится о штукатурку и отпрыгнет словно каучуковое.

– Я возвращаюсь.

Это были последние слова Трэша, которые услышал Самарин. В следующую минуту прозвучал выстрел, а за ним стук головы о стену. Самарин опустил глаза, оторвавшись от созерцания кольца. Пистолет лежал у Трэша на бедре. Верхняя половина черепа отсутствовала. На стене расплывалось пятно тошнотворной палитры. Во рту Сигизмунда Трэша чудом удерживалась дымящаяся сигара. Тонкий дымок уходил вверх, соединяясь с такой же струйкой, сочившейся из дула пистолета.