Карен и Толокамп молчали, уперев взоры в стол. Иногда они поднимали глаза, но их взгляды тут же сталкивались и турнирными копьями ломались друг о друга, вновь падая на стол.

– Сражение в поле губительно. В лучшем случае, двадцать семь тысяч против тридцати гхалхалтарских.

– Не забывайте, среди наших двадцати семи тысяч есть ещё совершенно необученные ополченцы, – вторил лорду Добину мелкий лорд.

– Но и среди неприятеля есть много неразумных тварей. Подлинных воинов-гхалхалтаров у Хамрака не более пятнадцати тысяч, – парировал другой слабый лорд, продолжая преданно поглядывать на молчащего командующего.

Толокампу было по-настоящему плохо. Произошло то, чего он боялся более всего. Мнения разделились, и теперь ему все равно приходилось принимать главное, определяющее судьбу королевства решение. Вспомнился Иоанн: "Бедный мальчик, он не знает, что тут творится. Какие мучения!"

– Наша кавалерия сильна. Рыцари сомнут гхалхалтаров.

– Ха, они даже не успеют доехать. Гхалхалтарские маги выкосят их.

– Вы оскорбляете рыцарство!

– Но что поделаешь, если это правда!

Лорды распалялись не на шутку.

Добин и один из малых лордов отстаивали приоритет кареновской тактики, а двое других с пеной у рта доказывали необходимость открытого сражения.

Так продолжалось с четверть часа, пока наконец Толокамп не собрался с силами и не крикнул:

– Хватит, прекратите! Это совет, а не рынок!

Лорды осеклись и смолкли, покорившись воле командующего.

– Давайте проголосуем. Кто за отход к Грохбундеру?

Добин и его сомышленник рьяно выкрикнули:

– Мы!

Карен оторвал взгляд от стола и гулко произнес:

– Я, ибо иначе мы погибнем.

Толокамп оглядел остальных: