Деформация корпуса авианосца в надводной части вызвала многочисленные разрывы трубопроводов катапульт, и перенасыщенный пар, поступающий прямо из котельной, под огромным давлением ударил в небо. На какой-то момент пылающий авианосец превратился в сказочное чудовище Левиафана – огромного и ужасного. Потом сработали аварийные клапаны, и струи пара опали, оставив на полётной палубе груды обломков и обваренные тела тех, кому удалось спастись от огня.

* * *

Майкл Санчес барражировал на высоте двух тысяч футов и наблюдал, как догорает его авианосец. Зрелище это было невыносимо, но он продолжал смотреть. Эфир переполняли голоса: кто-то ругался, кто-то жаловался, кто-то пытался отдавать команды.

Наконец кэптен отвернулся и перекинул тумблер на приборной доске:

– Авиакрыло, говорит кэптен Санчес. Слушайте приказ своего командира! Мы сделали всё, что смогли. Но мы проиграли. Теперь время подумать о себе. Я приказываю направить свои машины на юг, разогнать их и покинуть кабины над побережьем. Сбор – у лагеря экспедиции. Да поможет нам Бог!

* * *

– Они уходят в сторону берега, товарищ вице-адмирал! – воскликнул Губанов, не веря тому, что он видел на тактическом дисплее. – И, похоже, они катапультируются!

– А что им ещё остаётся делать? – тихо сказал Долгопрудный и прикрыл уставшие глаза ладонью.

Оператор, отвечавший за связь, вдруг сорвал с головы наушники и развернулся вместе с креслом:

– Товарищ вице-адмирал, – обратился он к Долгопрудному, волнуясь и сглатывая при этом слова, – на аварийной волне – американцы. Они просят прекратить огонь. Они только что получили важное сообщение…

(Земля Королевы Мод, Антарктида, март 2000 года)

Вертолёт «Хеликс-Би» грузно опустился на снег. Несущий винт провернулся ещё несколько раз и застыл в неподвижности.

Кэптен Санчес одёрнул лёгкую лётную куртку и медленно пошёл к вертолёту. Было очень холодно, дул резкий пронизывающий до костей ветер, разнылось вывихнутое при катапультировании плечо, но Майкл пренебрёг всеми этими неудобствами ради одного и для него очень важного – показать русским настоящего морского офицера, презирающего боль и холод, способного достойно встретить достойных противников. Его отец и старший брат могли бы им гордиться. Хотя чем тут гордиться, было не совсем понятно…

Сзади и справа от Санчеса шёл Роберт Фоули. Он, наученный горьким опытом, надел тёплый пуховик, но и в нём мёрз так, что зуб на зуб не попадал. А может быть, на этот раз всё дело было не в морозе, а в состоянии перевозбуждения, в котором он пребывал с того момента, как Джек Риан прочитал вслух запись экстренной радиограммы, поступившей в лагерь через пост связи фрегата «Рубен Джеймс».