Пряжки сошлись так, что ребра затрещали. Пусть. Меньше болтанки будет.

— Покрутимся, ветер засечем! — выкрикнул Семеныч. Указал на крайнее у двери место и принялся за Сергеева. Павел вполоборота следил за опером, и взгляд того ему очень не понравился. Замороженный был взгляд, как у смирившейся с казнью жертвы. Ладно, стерпится… Лишь бы не забыл заветное «руки на стропах, ноги вместе…» из короткого — в десять слов — инструктажа, который он сумел проорать несколько минут назад.

Самолет накренился в очередном развороте, выпрямился… И тут же по салону разнесся резкий сигнал. Семеныч торопливо затянул на Федоре последний ремень, прицепил фал его парашюта к тросу под потолком. Коротко скомандовал: «Встали!» И потянул на себя дверь.

Черт…

Черт!

Когда-то Павлу казалось, что в жизни не забудет он этого вида через открытый в никуда проем! Оказалось — забыл. И этот шум ветра за бортом… И край стабилизатора снаружи… Снаружи!

Так. Что там дальше-то? Левая на порог, правая полусогнутая… Руки — на запаске и кольце.

Стоп! Да стоп же!..

Сделав шаг назад и едва не уронив Федора мешком за плечами, Павел яростно полез за пазуху.

— Куда! — заорал Семеныч. — На боевом уже!..

— Сейчас, сейчас… — бормотал тот.

«Гюрзу» вполне можно оставить в кобуре — не той убойной силы эта штука, чтобы надеяться на нее после высадки. А вот лучемет…

К черту конспирацию. Павел умудрился достать оружие: заряд, переключатель на луч — все в порядке. И еще наконец стало понятно, зачем нужна эта тесемка, что вытягивается из рукоятки…

Укрепив лучемет на запястье, он снова шагнул к порогу. В глазах Семеныча больше не было раздражения на трусоватого перворазника. Все вокруг происходило слишком всерьез, чтобы усомниться в назначении «детской игрушки» такого несерьезного пластмассового вида.

— Мужики! — выдавил авиатор. — Вы кто?..

Новый сигнал настиг словно выстрел, оборвав его на полуслове.

— Не дай бог тебе это узнать! — качнул головой Павел.

И сделал шаг.

Воздух ударил стеной — упругая, вязкая, как кисель, среда. Отсчет времени — будто строчки телетайпа в мозгу: «Пятьсот-один-пятьсот-два-пятьсот-три-КОЛЬЦО!» И правая рука заученным (заученным? За два-то прыжка десятилетней давности?) движением идет от плеча до колена.

А дальше?.. Вторая половина словесной формулы вылетает из головы, потому что воздух уже не упирается стеной. Он становится обычным ветром, и до мозга наконец доходит, что вместе с остальным организмом он просто падает… Целых две долгие секунды, наполненные нецензурной бранью.