Очнуться Вадима заставил оживленный топот за спиной. Угрозы он не таил, однако Вадим все же открыл глаза.

— Смотрите-ка, вернулся!

Оглянувшись, Дымов рассмотрел третьего сбежавшего от них верблюда.

— Значит, одиночество страшнее страха, — пробормотал он. — Кроме того, он чует жилье, — потому и не боится вашего города.

— Какое жилье? О чем вы говорите?

— Терпение, профессор! Еще немного, и все увидите сами.

Англичанин заворчал себе что-то под нос, но Вадим твердо знал, что не ошибается. Стоило им проехать еще около ста шагов, и они рассмотрели притулившуюся к крепостной стене низенькую хибарку. Стены домика оказались слеплены из глины и камней, а крыша была сложена из высушенного камыша. Конечно, защита — не самая надежная защита от дождя и местных чудищ, однако в хижине действительно жили люди и, не испытывая каких-либо сомнений, Вадим понукнул Рыцаря, заставляя повернуть к домику.

Пара свирепого вида псов метнулась было к ним, но тут же споткнулась, ударившись о невидимый экран Дымова. Псы не рычали, но из оскаленных пастей у них щедро лилась пена.

— Почему они не лают? — Дымов перебросил левую ногу через горб Рыцаря и спрыгнул на землю.

— Насколько я знаю, это дромы — дайкирийские безъязыкие собаки. — Стив Бартон опасливо покосился на мохнатых псов. — Осторожнее! Эти волки и руку могут запросто оттяпать!

— Мне не оттяпают… — Вадим действительно потянулся к холке ближайшего пса, ласково потрепал между ушей. Успокоить этих четвероногих созданий было совсем несложно. Спасибо практике в зоопарках, где знакомый сторож позволял Дымову совершать свои антинаучные эксперименты. Вадим тогда входил в клетки ко львам, тиграм и медведям, пытаясь в кратчайшие сроки найти с хищниками общий язык. Первые попытки ему стыдно было сейчас вспоминать. Он пытался пугать, побеждая силой, и, разумеется, никакой приязни «покоренные» звери к нему не испытывали. Лишь значительно позже Вадим сообразил, что у каждого хищника есть своя заветная калиточка, есть код, разделяющий весь посторонний мир на своих и чужих. Именно тогда ему и удалось добиться решающих успехов в синтезе нужных запахов. К слову сказать, действие они оказывали не только на животных, но и на людей. Вадим подобрал тогда довольно эффективный аналог запаха страха, вплотную приблизился к ароматам любви, — этого было вполне достаточно, чтобы уживаться с большей частью животного мира. Вот и эти свирепые псы в один миг превратились в ласковых щенков. Они терлись о его ноги, шумно сопели, пытаясь поймать пастью его руку.

— Мне бы ваши способности… — Бартон с пыхтением сполз на землю. — Ох, зубища-то какие! Неужели, действительно, не укусят?