Стрельба — из винтовок, автоматов, пулеметов, временами хлопки минометов — распространялась во всех направлениях словно лесной пожар. Через пару минут семья Русецких уже пряталась в арке ворот, а повсюду вокруг свистели и отскакивали пули. Несколько британских солдат в касках, в рубашках и шортах хаки выскочили на улицу. Один заметил Мойше и его семью. Он прицелился в них и закричал:

— Не двигайтесь или будете трупами, еврейские ублюдки!

И только тут Мойше вспомнил про автомат, который лежал на земле возле него. «Так дорого заплатить за то, чтобы взять в руки оружие», — подумал он.

— Возьмите автомат, — сказал он англичанину. — Мы сдаемся.

Солдат громко спросил:

— Можно взять пленных, сэр?

Русецкий сначала не понял, в чем дело. Затем до него дошло: если бы солдат не получил разрешения, то застрелил бы их и побежал дальше. Мойше был готов броситься к автомату. Если он должен погибнуть, он погибнет в бою.

Но парень со звездочками второго лейтенанта на погонах сказал:

— Да, отведи их обратно в центр задержания. Если мы начнем убивать их, эти безумцы будут уничтожать наших.

Он говорил безмерно горько и печально. Мойше надеялся, что Ривка не поняла его слов.

Британский солдат подскочил и забрал автомат.

— Встать! — приказал он. Когда Мойше поднялся, солдат выхватил у него магазины. — Руки вверх! Если опустите руки, будете мертвыми — ты, баба, отродье, любой.

Мойше повторил приказ на идиш, чтобы жена и сын все поняли.

— Марш! — гаркнул англичанин.

Они подчинились. Солдат привел их на бывшую рыночную площадь. Колючая проволока и посты с пулеметами вокруг превратили ее в лагерь для пленных. С одной стороны находилась высокая стена, сложенная из больших камней, она выглядела так, будто стоит на этом месте вечно. На верху стены располагалась мечеть, золотой купол которой портила дыра, пробитая снарядом.

Мойше понял, что это за стена, только когда британский солдат загнал его с семьей в эту большую клетку из колючей проволоки. Здесь они и остались. Единственными санитарными устройствами были помойные ведра возле колючей проволоки. У некоторых людей были одеяла, у большинства их не было. Ближе к полудню охранники стали раздавать хлеб и сыр. Порции здесь были побольше, чем в варшавском гетто, но не намного. Бочки для воды были снабжены обычными ковшиками. Мойше помрачнел — здесь должны кишеть болезни.

Он и его семья провели две неприятные холодные ночи — спали, обнявшись, на холодной голой земле. Артиллерийские снаряды падали повсюду, некоторые — в опасной близости. Если бы хоть один попал внутрь огороженного колючей проволокой периметра, бойня получилась бы ужасной. Утром третьего дня Иерусалим сотрясли сильные взрывы.