– Вуко, – угрожающе прошипела моя напарница, делая вялую попытку подняться с кресла. – Не зли меня.

– Н-ни в коем случае, – поспешно сказал я. – Потому как видел, что сталось с п-последним, точнее, с последними пятью, которые с-сумели тебя разозлить.

– Ты… вы…

– Мы были в п-подвале, – сказал я. – Том самом.

Следующую тираду Золушки я слушал очень внимательно, жалея лишь об одном – отсутствии при мне фишки, могущей, во-первых, сохранить особо выдающиеся моменты данного высказывания, а во-вторых, засечь продолжительность – по моим оценкам, напарница уверенно шла на рекорд.

Забавно – Золушка говорила на земном, при этом процентов восемьдесят ее речи составляли термины, имевшие отношение к достаточно развитому уровню технологии. Но тем не менее, слушая ее речь, Дайк отвела глаза в сторону и – насколько я мог уловить в окутавшем комнату полумраке – чуть покраснела.

– Ты з-закончила?

– Я сказала, что день, когда ты появился на Большой Свалке, был самым распоследним трижды проклятым? – осведомилась Золушка.

– Угу.

– Тогда закончила, – довольно сообщила моя напарница и, одним движением опрокинув в рот бокал, откинулась в глубь кресла.

– Р-рад за тебя, – констатировал я, подходя к столу. Одна из стоящих на нем бутылок была уже пуста полностью, вторая – примерно на четверть, и именно ее я переставил на противоположный от Золушки край, отхлебнув при этом пару глотков прямо из горлышка.

Вино оказалось чем-то вроде глинтвейна – терпкое, с острым, пряным вкусом, оно горячими ручейками стекло по гортани и уютно расположилось в животе, сразу же начав подбадривать мой озябший организм теплыми волнами.

– Так что ты узнала от п-принца?

– Главным образом то, что он – скреглик праймерый, – буркнула Золушка.

– И в-все?

– Нет. Еще он долго вопил, что является одним из высших черных этого гнусного Мира, а потому месть за его смерть будет так ужасна, что… – Золушка осеклась и, прикрыв рот ладошкой, попыталась зевнуть. Успехом увенчалась лишь третья попытка, после чего моя напарница сосредоточенно уставилась на подрагивающий язычок огня перед собой.

– «Ужасна, что»? – напомнил я полминуты спустя, убедившись, что самостоятельно выходить из «зависания» Золушка в исторически обозримое время не собирается.

– Не помню. Он нес уйму всякой чуши… пока не начал просто орать.

При слове «чуши» Золушка проделала левой рукой некий странный жест, прикоснувшись одновременно к уху и глазу, а мизинец при этом отставив далеко в сторону. Это явно был какой-то специфический лунный жест – вот только значение его было для меня тайной, покрытой мраком.