– Почему «готов»? Я делал это. И получил достаточно денег, чтобы купить очень нужную вещь. Как выяснилось, многим хотелось убедиться в моей смерти.

– Значит, ты их надул?

– Вовсе нет. В билетах не утверждалось, что я умер – они лишь давали право присутствовать на похоронах. То были прекрасные похороны, лучшие в моей жизни… особенно решающий момент, когда я сел в гробу и спел ораторию из «Смерти Джесси Джеймса», исполнив все партии. Никто не потребовал вернуть деньги, а некоторые ушли еще до того, как я взял самую высокую ноту. Неотесанные мужланы. Побывай на собственных похоронах, и вскоре узнаешь, кто твои настоящие друзья. – Руфо повернулся ко мне. – Так хотите тот меч в камне? Дешево, но только за наличные. В кредит не дам – вряд ли вы долго проживете. Скажем, шестьсот тысяч имперских долларов мелкими купюрами? Не крупнее десяти тысяч.

– Профессор, мне не нужен меч в камне – просто все это слишком напоминает глупости вроде «настоящего принца» из любовных романов доармстронговских времен. Ничего нельзя сделать открыто при помощи денег. Ничего нельзя сделать, применив достаточную силу, чтобы свести потери к нулю. Справиться можем только мы с женой, вооруженные одним скаутским ножичком. Убогий сюжет, даже для книжки с «историями из жизни». Это невозможно чисто логически.

– Пятьсот пятьдесят тысяч и налог с продаж за мой счет.

– Ричард, – ответил Джубал Харшоу, – здесь неупотребима логика как таковая. Тысячелетиями философы и святые пытались построить логичную схему вселенной… пока не появилась Хильда и не показала, что вселенная нелогична, непредсказуема, а ее структура зависит только от сновидений и кошмаров мечтателей, отвергающих логику. – Он пожал плечами, едва не расплескав свой «Туборг». – Если бы великие умы не обманывали сами себя в уверенности, что вселенная должна обладать связной и логичной структурой, которая откроется после тщательного анализа и синтеза, они осознали бы, что во вселенной – мультиверсуме – нет ни логики, ни справедливости. Разве что мы или нам подобные наделим этими качествами мир, полный хаоса и жестокости.

– Пятьсот тысяч. И это мое последнее предложение.

– Тогда зачем нам с Хейзел рисковать собственной шкурой? – спросил я. – Пиксель! Оставь в покое насекомое!

– Бабочки – не насекомые, – серьезно проговорил капитан Джон Стерлинг. – Это самодвижущиеся цветы. Госпожа Хейзел объяснила мне это много лет назад. – Он нагнулся и осторожно поднял Пикселя. – Как вы его поите?

Я показал ему, смочив палец в воде. Стерлинг усовершенствовал мой метод, протянув котенку ладонь с маленькой лужицей. Котенок лизнул ее и принялся лакать по-кошачьи, зачерпывая воду свернутым язычком.