– Кстати, если мочиться, – заметил Домашников, – по-моему, такой же эффект будет. Типа, как в анекдоте: На улице что – дождь? Нет, ветер, поручик!

Все посмеялись.

– А можно ведь просто зависнуть? – предложил Пётр.

– Садись, садись, – кивнул майор. – Нюхать тут тебя!..

Домашников осмотрелся и снизился над каким-то сгоревшим хуторком возле зарослей кустов, напоминавших акацию. Мимо полуразрушенных домиков с когда-то красной, а теперь, там, где не рухнула кровля, почерневшей черепицей, вилась хорошая, по российским меркам, дорога. Было безлюдно, только стайка птиц вспорхнула с ближайших кустов.

– Ты не отключай режим невидимости, – посоветовал майор.

– Понимаю, – кивнул Пётр, – и пока не отключаю. Правда, человека, отошедшего от гравилёта, всё равно увидят. Так что… Да и представь себе: мы оставили режим невидимости, а сами пошли писать. И как вернуться? Руками в воздухе шарить?

– Хм, ты прав, – согласился Гончаров. – Ладно, тут вроде спокойно.

Они вылезли из машины, разминая ноги. Лёгкий ветерок шевелил ветки кустов, вплотную к которым Пётр посадил гравилёт. Растения оказались именно знакомой колючей акацией, росшей даже на Урале, а высота зарослей надёжно скрывала машину и людей от возможных наблюдателей со стороны проходившей рядом дороги.

Первый дом, наименее пострадавший от пожара, стоял метрах в двадцати. Поскрипывала, покачиваясь, ставня на пустой глазнице окна. Умиротворение летнего дня нарушал только этот тихий скрип да вид заброшенного человеческого жилья, который сразу давал понять, что нынешний покой достался ценой несчастий.

Гончаров посмотрел на свой экипаж – все, кроме него, вылезли без оружия. Сам Александр не выпускал из рук так хорошо зарекомендовавший себя гравистрел. Он с сомнением покачал головой, но вокруг было так спокойно, что майор решил не напрягать ребят зря.

Домашников сразу же нырнул в кусты, прихватив пару листков из своего неразлучного альбома. Фёдор и Гончаров пристроились рядом у акации и весело зажурчали искрящимися на солнце струями, поливая яркую зелёную травку, росшую уже явно не по английским стандартам: газон давно никто не подстригал.

Фёдор пробормотал:

– Травка зеленеет, солнышко блестит… Хорошо! И откуда эта херня взялась?

Было понятно, что Исмагилов имеет в виду.

Фёдор снял шлем и, взъерошив лохматые чёрные волосы, подставил лицо солнцу – и стоял, закрыв глаза. Гончаров с «максимом» на плече с улыбкой посмотрел на бывшего водителя БТРа.

– Вот, жили люди, – продолжал Исмагилов, перестав жмуриться и оглядываясь по сторонам, – хозяйство имели, всё ухоженное. Одно слово – Европа! А включилась какая-то ерунда – и нормальная жизнь закончилась.