И еще стоять ему и стоять — новый спальный район растет совсем в другую сторону.
— Мне с вами идти, мужики? — развязно спросил Гоша. — Или сами справитесь?
Втихаря от Павла он принял еще «граммчиков», и теперь его мучила мысль: заметил Павел или не заметил.
— А кто это у нас такой храбрый? — начал Павел, который заметил. — Кого это я сейчас… черт, оружие! Михаил ощупал грудь — «осы» не было.
— Не троньте Гошу. Гоша вам пригодится. Еще Гошу попросите.
— Обратно сможешь? — быстро сориентировался Батя.
— Ну, вообще… там уже много чего… Не, не разберусь. Да не дрейфь, мужики, у любого встречного мента цапнем.
— Правонарушитель ты злостный, — в сердцах сказал Михаил, выбираясь из машины. — А ведь был приличным человеком. С этого момента держаться только вместе. Команда так команда.
— Какая еще команда тебе?
— А это вот он тебе объяснит.
За домиком был флигель — так, дощатые три стены с земляным полом, и прямо под дверь уходили многочисленные следы колес. Дверь свежевыкрашенная. Михаил рванул ее.
В метре от его глаз торчал черный кружок дула, лежавшего на поперечине высокого руля. Еще Михаил успел заметить переднее колесо и палец, уже подвыбравший спуск.
— Куда, твою! Свои, Костец!..
Встав с замусоренного пола, Михаил отряхнулся, огляделся. Лавки, разобранный мотоцикл, другой, части от еще нескольких. Плакаты по доскам стен, на криво сколоченном столе в углу среди промасленных железок и тряпок — лазерный «систем-пролонжн» на три диска, вороха компактов и кассет.
Он отвел от себя короткий, как обрубленный, ствол автомата, переделанного из мелкокалиберной «тозовки» четырех с половиной миллиметров.
— Лобзиком выпиливал? Когда нажимаешь, не боишься, что пуля не с той стороны вылетит? Ребята играют в крутых, — повернулся он к Павлу. Челюсть все еще болела. Черт бы взял этого Батю! Спаситель хренов.
Костец независимо сплюнул, поправил алую косынку и плотней уселся на своем «Харлее». Тут только до Михаила дошло, что больше в сарае-флигеле никого нет.
— Где?
Костец опять сплюнул, нервно дернул щекой и перестал на них смотреть.
— Я спрашиваю, где?