Здесь учились летать те, кто этого хотел и мог себе позволить; имелась стоянка частных самолетов и вертолетов. Их становилось все больше.

— Будем ждать рассвета, — сказал Михаил.

— Вы спешили, — напомнил ему Андрей Львович. На асфальтовом квадрате стоял «Ми»-восьмой, транспортный вариант, с включенными огнями. Два прожектора от ангаров освещали его правый борт. Дверца над скобой-ступенькой распахнута. Забирайся внутрь и лети, только двигатель пока не запущен.

Поодаль, на другом квадрате, который не был освещен, стояло несколько легковых автомобилей и виднелись очертания еще одного вертолета, гораздо меньших размеров. Михаил не мог его определить пока.

— Какие возможности! — Михаил открыл дверцу «Порша». — Право, я начинаю вас побаиваться.

— А на той площадке — «Алуэтт», Франция. Пару лет назад подарен полицейским управлением Парижа московской муниципальной милиции. Недолго он у них пробыл.

— С ума сойти.

Он вышел, сел на траву, и Андрей Львович последовал его примеру.

— Причем все строго законно, хоть и конфиденциально, прошу заметить.

— Еще бы. — Михаил процитировал: — «Это надо делать так, чтобы не было слышно. Это поаккуратнее надо делать».

— Вот именно. Терпеть не могу лишнего шума и лишних людей. Они отвлекают.

Земля еще помнила дневное солнце. Если смотреть между темно-синей тушей «восьмого» и силуэтом дальнего ангара, можно вообразить, что вокруг никого нет, и эта ночь — только для тебя, и день, который придет за ней, не принесет тебе обязательного отчаяния, горького долга, боли потерь. Что будут только теплое солнце, запах нагретых одуванчиков и звонкие жаворонки, которых не разглядеть в синеве. что в Мире твоем покой

— Пусть потушат огни, взлетим через два часа. Андрей Львович без возражений встал, сунулся в дверцу «Порша», отдал неразборчивое приказание. Бортовые огни на «восьмом» погасли почти сразу. Из двух прожекторов на ангаре остался лишь один, слабейший.

Цикады трещали совсем по-южному. Михаил закинул руки за голову, лег навзничь. Млечный Путь почти не был виден из-за подсветки гигантского города.

— Андрей, из чистого любопытства: вы всерьез собираетесь всех нас… э, изолировать? Вот просто так, без суда и следствия? Где же цивилизованный подход? Гуманность? Права человека? Это вам не прежние времена, знаете ли!

— Я ж говорю, вам можно позавидовать. Времена всегда одни и те же, а вот чувство юмора — вещь преходящая. Как вам удается не терять?

— Рецепт древний: хочешь избавиться от страданий — избавляйся от привязанностей. Похоже, вам это тоже удается не без труда?