— Мои привязанности иного рода. У меня нет любимой женщины, которую пытаются отнять, друзей, которыми приходится рисковать.

— Но что-то же у вас есть? Что-то, во имя чего вы… и так далее. Во имя! Есть?

— Черт его знает, наверное, есть. Коньяк будете? Елена как-то назвала его гадостью, но другого у меня нет.

— Буду.

Против своего желания Михаил начинал испытывать ответную симпатию к этому человеку. Тому, кто держит в руках тайные нити и нажимает на скрытые пружины. Думает, что это так.

Просто человек, сидящий рядом на траве под теплым звездным небом.

— Хотите пару занятных историй, Михаил?

— Валяйте. Нет ничего приятнее, чем ночные байки под коньячок. Вполне приличный, между прочим, зря она… привереда какая. Обязательно скажу, как увидимся.

— Скажите. Первая байка из полувекового прошлого. Сорок пятый год, война с Японией, оккупированный Китай, южные отроги Малого Хингана, городок Хайлунь. В медсанбат наступающего советского полка попадает тяжело раненный китаец. Очень тяжело раненный. Многочисленные осколочные повреждения и переломы костей, чуть не сердце с печенью задеты, да еще и сильно обожжен вдобавок. Китаец «важный», приказано поставить на ноги во что бы ни стало. Ну, или хотя бы чтоб смог говорить. В медсанбате быстренько латают этот почему-то еще дышащий труп, отправляют в тыл, в большой госпиталь в Бэйане. Даже номер того госпиталя сохранился — сто двадцать шестой. К изумлению всех, китаец переносит сто с лишним километров дороги и, кажется, даже не очень тяжело. Потом начинаются чудеса. Переломы срастаются за недели, рваные раны зарубцовываются за дни. Через десять дней бывший труп ходит, через две недели начинает помогать нянечкам и сестрам. Ли Сяо — так он назвался — товарищей по палате развлекает фокусами: доводит свой пульс до двухсот и снижает до сорока, повышает температуру тела до такой, что ртутный термометр отказывается фиксировать — до восьмидесяти градусов и выше. Кончики пальцев раскаляются настолько, что от них прикуривают папиросы. Ли Сяо демонстрирует врачам опыты с кровяным давлением, взвинчивая и снижая за минуту опять-таки в пределах, не имеющих права на существование. На все вопросы, как он это делает, отвечает одно: дед научил.

— По-моему, это что-то вроде йогов? — незаинтересованным голосом осведомился Михаил.

— Что-то вроде. Даже если это и был феномен, то не единичный. Подобные случаи известны. Просто Ли Сяо — пожалуй, один из первых авторегенераторов, сообщению о котором я могу стопроцентно верить. Вам понятен термин?

Михаил промычал что-то в знак согласия.