Бэ)…по отрывочным его репликам понять можно, что ждали и там» в лесу, а значит, и вся жизнь моя отшельническая для них — «как простое стекло».

Вэ)…и Крольчатник.

Гэ)…и Гордеев? Стоп, этот вопрос я себе уже задавал. Отставим пока в сторону его загадочную фигуру.

Дэ)…и глаза пора бы открыть.

Я сделал вид, что зажмурился только затем, чтобы преподнести себе сюрприз. Рецензии читать было интересно. Полемические две статьи, в которой одной «Министр…» просто упоминается, а во второй всему мне устраивался доскональный разбор, — еще интереснее. Я посмотрел, кем подписана. А, ну это понятно. На оборотах вырезок проставлены даты. Последняя — 97, март. Долго же меня поминали. И стопочка хорошая, два десятка с лишним штук. Раньше никогда к упоминаниям о себе трепета не испытывал.

Я прекратил играть сам с собой в поддавки и развернул газетный лист на две полосы. «Мерседес» должен быть расстрелян!» — поперек, крупно, и полоса вывороткой, то есть не белый фон, черный шрифт, а вычерченная засветкой бумага, в которой белый текст светится. Эффектно, но не более того. Вот тут автора «самого провидческого романа постперестроечной России» превозносили всяко. Параллелей, правда, между выкатившимся аккурат к Новому, 1995 году, триллером и войной, разразившейся на Кавказе, проводилось мало. Недостаточно, на мой взгляд. При желании их можно было и больше набрать. Имеется в «Министре…» одна сюжетная линия… Зато дневники Левы Федотова, якобы предсказавшего Великую Отечественную, цитировались вовсю. Я читал эти дневники. Любой заинтересованный вопросом мог прочесть. Ничего особенного. Просто мальчик думал без шор в сознании. То ли от общего ума, то ли просто по привычке, не разглагольствовал вслух, а тихо записывал. Почему и уцелел до самого 43-го, чтобы погибнуть в той хорошо им продуманной и признанной неизбежно вот именно такой, а не какой говорили все, войне.

Но я-то и не думал!..

Спокойней, сказал я себе. Не заводи все сначала. Женю тебе вернули. Гордеев, кем бы на самом деле ни был, вернул. Будь рад.

Надо же, как меня достало. Я уехал в первых числах ноября 94-го. Сразу после… Дней не хватило, чтобы понять смысл их затеи. Какой «черный вторник»! Их, может, «вторников» этих, еще случится…

Женя застонала, заметалась, я пошел к ней. Сколько ей будет сниться тот автобус?

Мне внезапно дико захотелось, чтобы под рукой оказалась клавиатура. Или машинка. Или бумага. Я представил себе, что работаю, и это было приятно. Впервые за годы (случай в Крольчатнике не считается, да там и не по-настоящему было) — приятно, а не страшно.