— Остановись, Харон! — властно сказали сзади. — Уймись, Перевозчик, мы будем говорить с тобой!

Оглянувшись — что ж за привычка все сзади подходить! — Харон процедил:

— Это еще как попросите. Я, — сделал ударение, — могу не захотеть.

Отпущенный высокомерный несколькими движениями оправил взбитую хламиду и вновь занял свой пост у сходен.

«Достоинство свое танаты блюдут, этого не отнять, — запоздало подумал Харон. — Не то что я».

Он отчего-то ожидал увидеть вновь того, с вывихнутыми пальцами, выбитым плечом. Но танат, окликнувший сзади, был целеньким, неповрежденным. А того, выходит, он все-таки окончательно обработал.

— Пятнистые, куда вы деваете своих после… ну, как из строя выйдут? Где у вас цех переплавки-перековки? Или — как мусор?

Перевозчик был верен себе.

— Не твое дело. Чего ты хочешь?

— Почему вы грузите на Ладью всех? У вас же был тан, я сам держал его в руках. Где это видано — сразу весь лагерь на Ту сторону? Им же к разным «пристаням», к разным Мирам.

— Не у одного тебя меняются планы, Перевозчик. Мы решили, — танат дробно рассмеялся, — последовать твоему примеру. Надо меньше предаваться пустым разговорам в горах. Новый оракул указал нам. Ладья станет заходить на разные «пристани», только и всего. Развезешь их, вернешься, и лагерь опять полон.

— Харон! Харон! — закричали из толпы, и Перевозчик не успел ответить танату.

Группа, в которой были и Гастролер, и Псих, и девушка-пифия, испуганно к Гастролеру жавшаяся, и виднелась макушка Локо из козьей шкуры, подходила к сходням. Рядом шли в той или иной степени «примороженные» индивидуумы, и группа выделялась. Звал Харона Листопад.

«Вот поэтому я и понял. Слишком они на этой Ладье собрались разные. И слишком много. Большого напряжения ума от тебя, Перевозчик, не понадобилось, надо признаться».

— Вот этих — сюда, — сказал он, еще не совсем понимая, верно ли поступает.