Не впились — коснулись. И исчезли в нем, не причинив вреда.

Крайней головой зафиксировал Игната, онемевшего, застывшего, с искаженным лицом. Белее мела, Игнат глядел на возникшую рядом химеру. Подсечка хвостом — чтобы ненароком не задело.

Вздыбил змей ошейника, оскалился всеми тремя пастями, прыгнул на противника. Там еще прибавилось, двое влетели со двора, двое из боковой двери, один ссыпался вслед по лестнице, но, едва увидя, с воплем кинулся обратно. Это только в кино запросто воюют с призраками и ожившими кошмарами.

Монголоид — молодец, отчаянный, либо наоборот, до последнего тупой — послал удар стопой в правую голову. Быстрота удара была невидима человеческому глазу: десятые, сотые доли секунды. Правая голова следила за плавно приближающейся подошвой ботинка с подковкой на каблуке. При желании Зверь мог бы посчитать рубчики на подметке. Клыки нехотя, как зависшую в воздухе, перекусили щиколотку. Отделившаяся нога в ботинке взлетела, кувыркаясь. Монголоид грохнулся под лапы Зверя.

Охранники поливали очередями с трех сторон, пальцы просто свело на оружии. Пули, что не поглощались телом Зверя, разносили массивные панели стен, перила, витражи в простенках, цветочные вазоны, бра, свисающие над центром холла хрустальные сегменты длинной люстры, миниатюры, фотографии в рамках, рикошетировали от верха стен и потолка, вышибали снопы искр о металлические детали отделки. Упала пальма в кадке, драгоценные китайские вазы в рост человека, раскрошенные, обрушились сотнями черепков. У одного из стрелявших был сбалансированный «абакан», полностью лишенный отдачи, охранник водил им, как водяным шлангом, пули со смещенным центром тяжести, разлетаясь, творили страшное.

Зверь дождался, пока кончатся патроны, и в несколько движений нейтрализовал всех. Он даже не убивал, не калечил. Хватило оплеух, наносимых, правда, так, что у одного все же лопнули позвонки. Один из «мальчиков» Антонины, самый румяный и здоровый, кровь с молоком, упал в обморок, как только средняя голова посмотрела ему в глаза своими плошками.

«Игнат?!»

Тот лежал, где свалился, пальцы на затылке, лицо в ворсе ковра по самые уши. «Вставай, отец Игнатий, так и быть, не оставлю, хоть и не нужен ты мне. Вперед, к машине, мне оборачиваться еще рановато…»

Игнат почувствовал, как его толкают, переворачивают. Чудовище стояло над ним, возвышалось в сизой пороховой гари. Не помня себя, Игнат встал сначала на четвереньки, затем, машинально пригибаясь, выпрямился в рост. Больше не стреляли. Холл был разбит. Тела по углам. Фантастическое чудище подталкивало его огромной лапой. Игнат вжал голову в плечи, закусил кулак, чтобы не закричать.