…Когда на свет появилась многослойная берестяная туеса, укутанная в пропитанную кедровой смолой оленью шкуру, Кафых судорожно вздохнул, облизал разом пересохшие губы и даже побледнел от волнения. Вот оно, главное сокровище рода, которому они обязаны и своими насмешками над Седой Старухой, над Яйнчийгуйшы, уносящей души охотников и воинов, своим благоденствием и своей необычной долголетней удачей. Все эти годы, что прошли со времени сокрытия Пра от солнечного света.

Кафых никогда не видел того, что скрывал этот увязанный жилами оленя узел, но по рассказам предков знал, что в нём должен был спать крупный камень, по виду очень похожий на тот, что белые называют рубином. И что он непостоянен в своём великолепии. Он похож на брюшко огромного комара, напившегося алой крови хрустальной прозрачности. Внутри него, говорил прадед, если смотреть в него долго и пристально, идёт мелкий, но такой искристый, звёздный снег… В нём неприкаянно бродят густые и едва уловимые тени далёки, давно погибших больших и древних миров, возникают и гибнут маленькие миры… Да вспыхивают и мерцают неведомые Дороги тёмного Подлунного Пути. По которым из далёкого далека и пришёл на Землю Великий Пра…

Он тяжел и силён, этот камень Сердца Хаара. Прадед говорил, что сила его подобна огромному и чёрному Небесному зверю, что пожирает сотнями звёзды, что может проглотить неосторожную и вечно любопытную Луну, и даже не заметить этого. И что даже иголок на соснах во всех лесах большой Земли, всех листьев на её деревьях, всех камней в её реках и на её горах не хватит для того, чтобы сложив всех их вместе, узнать число звёзд, за которыми и жил давно-давно Великий Дух…

Откуда всё это знал прадед, он так и не сказал, но Кафых ему верил, верил безоглядно.

Когда он, ещё совсем молодой, слушал это, ему хотелось подвывать от страха и осознания величия Пра. Его волосы словно рвались из темени, а сердце, что тарахтело в груди, как ополоумевшая сойка, трещащая на сосне ранней весною, обещало Кафыху остановиться навсегда. Лишь спустя годы он немного привык к этим мыслям, но сейчас… Сейчас он будто наново переживал тот чёрный осенний вечер, освещаемый шумящим на порывистом, пронизывающем ветру костром. Вспоминал моментами видневшееся в его рваных сполохах сухое, сморщенное и строгое лицо главного шамана рода, — его прадеда, который, опершись на талисман рода — корявую клюку из Вечно Мёртвого леса, замогильным голосом вещал:

«Сила и Ужас Пра велики, Кафых. И никто, и ничто во всей «обитаемой Вселенной» (старик очень гордился тем, что от Хаара его род знал это странное название Небесного Одеяла) не может Ему противостоять. Его нельзя ни победить, ни убить. Его сила, Его великая и беспредельная Сила способна рождать и убивать Миры. Такую силу, говорил Он, нельзя оставить просто так, на виду у глупых, коварных и жадных людей, которых он всегда презирал. Презирал и мог сделать пылью, захоти Он в тот час и вообще когда-нибудь, этого…