– Молодой человек, – сказал он, когда людской прибой впечатал его в мертво стоящую, мускулистую преграду, – я не совсем понял, для чего вы тогда меня спасли? После уничтожения обсерватории – которое я вам, кстати, не прощаю – злой рок тянет меня из муки в муку, так что может вам вовсе не стоило меня выручать? А?
Разглядев академика, а особенно ощутив запах планетарного эксперта вблизи, Лумис сразу понял, что при обычном раскладе судьбы, не смотря на явно приобретенный в последние недели иммунитет к бытовым тяготам и врожденную философскую отрешенность, до конечного финала, ученому остается очень немного.
– Придется выручать вас снова, хотя к лучшему это или нет, я покуда не знаю, – предрек он словно разговорившаяся скала. – Следуйте за мной, надо отсюда выбираться. Держитесь за руку.
А когда они вырулили из потока и оказались около, недавно конфискованных у каких-то бандитов, вездеходов, Лумис добавил, обращаясь к одному из молодых соратников по истреблению избранных:
– Будете присматривать за пожилым. Заодно, если не лень, почерпнете каких-нибудь никчемных, но крайне забавных знаний. Человек интересный. Накормите и напоите его. Внутри машины, понятное дело, иначе эта толпа несчастных захлебнется слюной.
С тех пор астроном и следовал с ними везде, ибо распрощаться с ним теперь значило свести на нет все то, что уже вложено в восстановление его физического облика, ведь времена теперь стали еще похуже тех, в которых профессора подобрали. Ценность же его, как узкого специалиста-теоретика, вместе с ценностью его науки, и раньше на практике сводящаяся к нулю, теперь упала в отрицательную область – ни Фиоль, ни Красный Гигант Эрр, ни, тем более, какие-либо планетарные элементы системы над Геей уже не наблюдались.
20. Без сучка и без задоринки
20. Без сучка и без задоринки
Привычность обстановки значительный плюс, даже больший чем перевес в вооружении, тем более что второй составляющей здесь не присутствовало. И все становится просто. Особенно сейчас в тесноте скученного подвижного железа. Это свои, танко-механики, у кого за плечами тысячи часов тренажерного пота и десятки минут прессованности боев, нутром ловят и предвидят за секунды, когда рукоятка, обернувшись волчком, оживит какую-нибудь большую твердую деталь. Тем, кому такая впаянная в нутро «Циклопа» жизнь внове, нужно время для приспособления. Конечно, среди расовых наблюдателей есть и такие, кого, пусть факультативно, но натаскивали в изучении общего устройства боевых машин. С ними сложнее. А с львиной массой – с теми, кого втиснули в специально освобожденное креслице кого-то из экипажа, просто чтобы таращиться глазами вокруг – с ними никаких проблем. Не нужно марать руки кровью, стукая в висок зажатой в кулаке гранатой. Не надо рисковать окружающими приборами, ибо неизвестно пробуравит ли приставленный вплотную игломет жертву насквозь. Нужно просто внезапно и без предупреждения крутануть башню и одновременно произвести выстрел каким-то из калибров. И тогда, не успевшего среагировать человека инерция шатнет в сторону и тут же его голову – неважно, в шлеме или без – припечатает, сомнет в кашу, отдача гавкнувшего орудия. И все! Куда унесся снаряд, значения не имеет – он был здесь фоновым героем.