Сумка стояла на тумбочке в прихожей. Оля с Володей сидели здесь же и ждали звонка.

– А как же мама с папой?

– Они не поедут, – ответил Володя. – Или ты сможешь им все это объяснить? Объяснить так, чтобы поверили, бросили все и помчались на край света?

– Надолго это?

– Я уже сказал, может, на год, может, на всю жизнь.

– От чего это зависит?

– От того, удастся ли мне как-то уладить эту ситуацию, – сказал Володя.

– А как ее можно уладить? – Оля отчаянно размышляла, но не находила решений. – Может быть, обратиться в милицию?

– Милиции даже я могу мозги запудрить, – развеял иллюзии Володя. – Чего уж о них говорить?

– Но они же не боги. Должен же быть кто-то, кто стоит над ними. Какие-то законы, в конце концов. Хоть что-то или кто-то, кому можно на них пожаловаться. Ведь не бывает такого, чтобы нельзя было никому пожаловаться.

Последняя фраза прозвучала настолько наивно и беспомощно, что Володя улыбнулся. Мягко, по-отечески, с потаенной горечью.

– Сплошь и рядом, – тихо сказал он.

От необходимости продолжать разговор его избавили аккорды «Тореадора».

Володя прошел на кухню, выглянул в окно. У подъезда светилась желтая крыша с шашечками. Вокруг вроде бы все было спокойно. Он вернулся в коридор, взял сумку, закинул на плечо и открыл дверь.

На площадке тоже обошлось без сюрпризов. Оля заперла квартиру, вызвала лифт. Володя молча покачал головой и кивнул на лестницу. Шли не торопясь, стараясь не шуметь. Но опасения оказались напрасными.

Их никто не ждал. Ни в подъезде, ни на улице. И это затишье его пугало. В такси он назвал адрес и попросил у водилы телефон. Набрал номер. В трубке раздались гудки. Долгое время никто не отвечал, и Володя начал было уже паниковать, когда раздался щелчок и безмерно уставший голос сказал:

– Алло?

– Мама, – с облегчением выдохнул он. – Мамочка, я уже еду.

* * *

Мама встретила тихая и покорная. Увидела расцарапанное лицо сына, но смолчала. Только тронула чуть дрогнувшими пальцами его щеку.