Меблировка в комнате была скудной. В углу стоял массивный полуразвалившийся шкаф. Рядом притулился стул, помнивший, наверное, еще товарища Сталина. Еще тут имелись металлическая кровать с пружинной сеткой и ватным матрасом да тумбочка с настольной лампой из тех, что выпускались в Советском Союзе задолго до того, как тот собрался развалиться.

– Годится? – спросил мужик так, будто предлагал апартаменты в президент-отеле.

– Сойдет, – кивнул Володя.

– Тогда бабки гони.

Мужик получил расчет и поспешно ушел.

Володя запер дверь на ржавый крючочек, погасил свет и сел на кровать. Бряцнула металлическая сетка. Вспомнился летний лагерь, который папа по старинке называл пионерским. Там тоже были похожие кроватки. Правда, на тех кроватках только сонную мелюзгу зубной пастой мазали да подушками дрались. А на этой... Страшно даже представить, кто и с кем тут спал за последние несколько лет.

Володя повернулся спиной к стене и закрыл глаза.

Сон не шел. Стоило только смежить веки, как перед внутренним взором возникал Тинек. Сперва мертвый, в виде собаки, потом живой, с человеческим лицом, затем снова мертвый. На мгновение показалось, что он здесь, в комнате. Сидит в темноте и смотрит на него.

Володя открыл глаза и вгляделся во мрак. В комнате не было никого, кроме него и совести. В голове вертелась гадкая мысль. Вот он так активно сопротивляется, старается быть не похожим на тех, кто хочет уподобить его себе. Но разве он уже не стал таким же? Он не хотел связываться с убийцами, а в результате сам убил, чтобы не стать убийцей.

Но ведь это другое. Или то же самое? Раньше все было просто и понятно. Существовало только черное и белое, и весь мир, любое его явление в конечном итоге устремлялись либо в один, либо в другой колер. Оттенков не было. А тех, кто говорил «а я – другое дело» и делал с этими словами гадости, за которые осуждал других, Володя искренне презирал.

Сейчас юношеский максимализм и принципиальность дали трещину. Нет, презрение к вышеупомянутым людям не прошло. А вот как расценивать себя в новом свете, Володя не знал.

Он встал с кровати и подошел к окну. По ту сторону стекла светил мутно-желтый фонарь и серебрились в его тусклом свете одинокие снежинки, медленно падавшие из бесконечной черноты неба на грешную землю. Такие чистенькие, они ложились ровным белым слоем, который утром истопчут, превратят в грязь.

Володя вернулся на кровать. Снова скрипнуло. В ответ кто-то с силой саданул в стену кулаком. Словно скрип мешал спать. А может, так оно и было.

Надо спать.

Володя вновь лег, не раздеваясь, вытянулся на пахнущем нафталином покрывале и закрыл глаза.