Тот, кто рисовал, сделал шаг за круг и отбросил остаток мела. Тот промелькнул, исчезая в темноте. В стороне раздался легкий стук о пол. Второй устало опустился на колени. Еще раз окинул взглядом плоды своих трудов.

Хотелось разглядеть если не лица, то хотя бы фигуры в темноте. Но не получалось, словно взгляд соскальзывал с фигур людей, уползал в сторону, не желал подчиняться.

– Чего ждешь? – спросил сверху простуженный голос со знакомыми нотками. – Начинай.

Рисовавший поднял взгляд на наблюдателя.

Володя подумал, что сейчас увидит лицо того, чей голос показался смутно знакомым, и проснулся...

* * *

Он проснулся от стука. Стучали резко и с дребезгом. Причем уже не первый раз.

Володя потер глаза и вскочил с кровати. Схватил со стула джинсы, заскакал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину. Снова забарабанили в окошко.

Он застегнул и джинсы, натянул свитер и выглянул на улицу. Под окном стоял невысокий седой мужик и, подняв руку, самозабвенно долбил ладонью по стеклу.

Но содрогнуться Володю заставила даже не бесцеремонность седого дядьки, припершегося на чужой участок.

– Кто это? – осипшим не то со сна, не то от расшалившихся нервов голосом спросил Володя.

– Георгий Иванович, – сонно ответила с кровати Оля. – Живет тут недалеко. Он всегда стучит. Если не спим, он на чай заходит. Мы с ним еще в первый день познакомились, он нам с дровами помог.

Ольга села на кровати и потянулась.

– А что, под такую барабанную дробь можно спать? – осведомился Володя.

– Если хочется, подо что угодно спать можно, – отозвалась Ольга.

– А мама где? Чего не откроет?

– За молоком ушла. Я за ней закрывала, а ты все проспал. Ты чего такой колючий с утра пораньше?

– Не нравится мне этот Георгий Иванович, – признался Володя.

– Ты его даже не знаешь.

– А ты знаешь? – съехидничал Володя.