Серый молча отобрал у сержанта зонт, открыл его, посмотрел на Влада, приглашая спрятаться от дождя.

Влад, поправив воротник и сунув руки в карманы, отступил.

— Как знаешь, — буркнул Серый. — Хочешь — мокни.

— И так и так замочат, — ответил Влад и улыбнулся невесело. — Ты точно не знаешь, от кого послание?

— От кого — знаю. Не знаю, почему мне. — Серый достал из внутреннего кармана плаща белоснежный носовой платок, вытер лицо.

— Там еще подпись, — сказал Влад, снова посмотрев на экран мобильника. — Буква «М». Никого не знаешь с этим инициалом?

— Мориарти, Маркс, Моцарт, Манька-Облигация... Продолжить?

— Понятно. Мне тоже ничего в голову не приходит. Ничего... — Влад покрутил телефон в руке, протянул его Серому. — И что теперь делать дальше?

Серый сделал неопределенное движение плечом, словно оно у него болело:

— Откуда я знаю? Убивал взрослых, стал убивать детей.

— Думаешь, тот же самый?

— А ты думаешь иначе?

— Но ведь не похоже на то, что делал раньше. Там были все люди взрослые, самостоятельные, — Влад проследил, чтобы «люди» никак не выделились. — И записок никаких не было. А тут — даже с адресатом. И похоже, что он уверен — ты его знаешь. Эта непонятная подпись...

— Не знаю. Для меня это просто буква. И просто мертвый пацан. Незнакомый пацан, идиотская буква. Всех вспоминать? Михаилов и Матрен, с которыми сталкивался по жизни? Мстят за «МММ», я ведь тогда в этом немного поучаствовал? Только Мавроди не тронули, а меня решили наказать? Как? Мне насрать на покойника и на его мамашу. Мне не все равно, что мне сказали явиться для допроса — вот это мне не нравится. Но сегодня же они от меня отстанут, не проблема. А вот этот урод — проблема. Его нужно найти. Как можно быстрее.

— Чтобы он еще кого не убил? — с сомнением в голосе спросил Влад.

— Чтобы снова мою фамилию возле жмурика не оставил. Не говорил — перезвонит?

— Не знаю. Ничего не говорил. Правда, сказал «до свидания». Многозначительно так сказал. Может, и перезвонит. «Эм». Почему эта буква?

— Повелся он на ней. Нравится она ему. С детства. Или первая любовь у него была Марфа Мискина... — Серый снова достал платок, промокнул губы, сплюнул и отшвырнул платок прочь. — Ведь прицепится, дальше мочить будет, и фамилию мою будет ставить. Раз-два я дело на тормозах спущу, а потом... Потом меня достанут по полной. И менты... И... Достанут.

Влад поднял голову — они почти дошли до Пушкинской.

— Слышь, Серый, а до какого метро ближе, до «Пушкинской» или до «Бекетова»?