Он не слышал, как они вернулись.

И дверь в библиотеке не скрипнула. Хорошая дверь. А домовые духи – старательные. Они Паука пуще смерти боятся. Стоит ему нахмуриться, как вся мелкота в панике: чем не угодили господину?!

Орнольфа они тоже опасаются, но так, по инерции. Чуют, паршивцы, кто в доме главный. Вот и сейчас не предупредили, что хозяин вернулся.

Паук бесшумно проскользнул в приоткрывшуюся дверь. Вопросительный взгляд выдержал с обычной своей невозмутимой наглостью. Подошел и сел на пол у ног Орнольфа, спрятав лицо у него в коленях.

Молот Данов вздохнул, положил ладонь на черноволосый затылок, перебирая теплые, шелковые пряди.

– Мир?

Паук не ответил – он редко отвечал на дурацкие вопросы. Только пробормотал что-то невнятное, из чего Орнольф разобрал лишь слово «байк». Для одного раза даже слишком много получилось: Паук извиняется и Паук благодарит за подарок. По отдельности-то хорошо, если раз год такое случится. А тут – подряд!

– Наказание мое, – с нежностью сказал Орнольф.

На какое-то время в библиотеке воцарилось молчание. А потом датчанин усмехнулся:

– Сегодня праздник какой-то или просто день чудес?

– Мм? – не понял угревшийся под его лаской Паук.

– Ты уже целую минуту сидишь спокойно, не плюешься ядом и не споришь с очевидным.

Альгирдас поднял голову и оперся о колено Орнольфа острым подбородком.

– Почему ты такой гад, а, рыжий?

– Наверное, потому что ты – воплощение всех добродетелей.

– А-а, – удовлетворенный кивок, – это да!

И снова тишина. Прикрыв глаза, Альгирдас позволил пальцам Орнольфа скользить по его лицу. Потом поймал за руку, нерешительно взглянул снизу вверх.

Датчанин молча наклонился и поцеловал его в лоб. К боли он был готов, поэтому даже не вздрогнул, когда в вену на сгибе локтя впились острые клыки. Наконец-то! С той злосчастной охоты в Поташках Паук лишь однажды глотнул его крови. Сегодня, при встрече в Поместье. И было это так быстро, так коротко, что, право же, могло расцениваться просто как случайный порыв.

* * *

Давние-давние дни… годы… десятилетия.