– А что, нельзя? В смысле – не доносить, а клеить.

– Не знаю. – Трансвестит пожал плечами. – Не поощряется, когда кто-нибудь отдельно от всех, себе на уме, ходит. Но… у меня все же кое-какие возможности…

– Красивые! – Максим взял в руки Ан-2. – Кропотливая работа.

– Да уж, не дрова рубить.

– И часто ты… так…

– Когда время бывает. И вот, возможности.

– Здорово! А почему авиация, а не, скажем, танки?

– У меня батяня покойный вторым пилотом летал. Как раз вот на Ан-2.

– А, понятно… Не знаешь, подъем скоро?

– Через примерно час.

– Ну, тогда я, пожалуй, пойду, не буду тебе мешать. Пока, Саня.

– Пока…

Трансвестит даже не обернулся, когда Тихомиров закрыл за собой дверь. Полностью занялся своими модельками. Кому что… Может, это единственное, что держит его в этой жизни?

***

День тянулся долго, никак не хотел заканчиваться, а все потому, что Максу по большому-то счету делать было нечего, разве что, вот, по совету Мафона написал прошение о переводе его обратно на котлован. Типа согласен на любую работу! Тихомиров старался, чуть ли не в стихах изобразил, получилось даже что-то напоминающее «Песню о Буревестнике» – так же патетически красиво.

«Не могу я среди этих недорослей, душой иссох…» – и дальше все в таком духе.

Максим писал и ухмылялся: на тех, кто его сюда бросил, это должно было произвести должное впечатление. Такое, какого они и ожидали.

А ближе к ночи, уже после ужина, к Тихомирову вдруг подбежал Микушкин. Максим как раз выходил из столовой, когда вынырнувший непонятно откуда пацан внезапно схватил его за рукав и тихо шепнул:

– Зовут.

– Кто зовет?